- Что они задумали, Саша? всхлипнула Рита.
Турецкий не ответил. Он вдруг с отчаянием понял, что в эти минуты вход в их убежище намертво заваривают стальными листами. Значит, этот злополучный тупик должен был стать для них с Ритой общей могилой! И у него не было решительно никакой возможности помешать этому…
Когда снаружи все стихло, Турецкий осторожно пробрался к выходу и вскоре вернулся обратно.
- Что там, Саша? дрожа, спросила девушка. Что они там сделали?
- Ничего, упавшим голосом ответил он, обнимая ее. Не волнуйся. Тебе надо отдохнуть. Спи, девочка. Забудь обо всем. Спи…
И снова потянулись мучительные бесконечные часы ожидания. Ожидания смерти… Измученная и ослабевшая, Рита действительно вскоре задремала, прижавшись к плечу Турецкого. А сам он, зябко дрожа от могильного холода, пробиравшего его до костей, даже не пытался уснуть и, отрешенно глядя в темноту, с горечью думал о своей нелепой и сумасшедшей жизни.
Похоже, изувер Ленц был все-таки прав, когда назвал его храбрым, но недальновидным донкихотом. Жизнь его действительно была сплошной отчаянной битвой. Как ему представлялось во имя торжества закона и справедливости. Битвой отнюдь не с ветряными мельницами… Так неужели вся бесконечная грязь, кровь, смерть, через которые ему довелось пройти и которых вообще не следует видеть человеку, чтобы не лишиться рассудка, неужели все это было напрасно?! А теперь оставалось лишь бесславно околеть в этом чертовом подземелье, и никто даже не узнает, где искать его могилу? Ни друзья, ни жена, ни маленькая дочка…
Вынув из кобуры пистолет, Турецкий решительно сжал его в ладони. Нет, он не будет обреченно ждать смерти и бессильно смотреть, как у него на глазах мучительно умирает ни в чем не повинная девушка. Как хорошо, что она спит. Он сделает все так быстро и осторожно, что она даже не почувствует боли. И не проснется. Никогда. А уж о себе он сумеет позаботиться…
Внезапно где-то наверху послышалась негромкая возня. Он вскинул голову и настороженно прислушался. Возня стала заметно ближе. Отложив пистолет, Турецкий включил фонарик и направил его луч в потолок тоннеля. Там оказалась массивная вентиляционная решетка. И за этой решеткой он, не веря глазам своим, неожиданно увидел чумазую улыбающуюся физиономию Дениски Грязнова.
- Дядя Саша! негромко позвал он. Все в порядке! Сейчас мы вас отсюда вытащим…
- Так есть следственная перспектива или нет? спросил Слава у Кости. Или опять вмешается большая политика и все наши старания псу под хвост?
Костя молчал, не поднимая глаз. Сам бы хотел знать…
Я вспомнил, как ходил на конкурс красоты в "Россию". На сцене были одни красавицы, в зале другие.
Первые были на виду, их освещали, снимали и осыпали цветами. Вторые в этом не нуждались. Они оставались в тени. И тем не менее удостаивались большего внимания, вполне заслуженного.
Так и в политике. Освещенные огнями рампы, публичные политики лишь отвлекают нас от тех, кто на самом деле крутит шестеренки и колеса государственной машины в ту или другую сторону и чьи идеи выдают за свои наши избранники.
Добраться до них законным образом невозможно. Они ни за что не отвечают. Они неприступны. Их не схватишь за руку. Они оставляют свои отпечатки пальцев только на папках с тиснением "На подпись", на дверных ручках, которые открывают перед своими патронами, но не на пистолетах, снайперских винтовках или на замках взламываемых сейфов. Весь наш арсенал борьбы с преступниками здесь бессилен…
Я листал бумаги, оставленные погибшей журналисткой Женей Клейменовой. Потом передавал их Косте, тот Славе…
- И все же стоит попробовать, сказал Костя. Дело рискованное прежде всего для нашей репутации. Могут просто изгнать. Но проблема будет обозначена. Кто и как нами руководит.
- Просто руки чешутся! скрипнул зубами Слава. Готов участвовать на общественных началах во внеурочное время в разоблачении всех этих преступников, оказавшихся потерпевшими.
- Но ты, Слава, из МУРа. А такими экономическими делами занимаются в РУОП, сказал Костя.
- Вопрос в другом: с какого конца за них взяться? вмешался я. Нужно добывать доказательства. Тягунов этого не понимал. Он действовал по-своему. Он их попросту отстреливал. Чтобы понять его, надо сначала побывать там, в этой кровавой бане… В Афгане, в Чечне…
- Мы постоянно должны думать о правосудии, покачал головой Костя. Чего бы это ни стоило. И не выходить за рамки правового поля. Иначе нам здесь нечего делать.
- Нам вообще нечего делать! вскипел Слава. То нельзя, это. А им, он кивнул на потолок, все можно! И они спускают нам сверху те законы, по которым их не поймаешь! Скользкие они, понимаешь? Не ухватишь… А когда этот мужик, вернее, парень стал просто расстреливать, чего они вполне заслужили, так сразу забегали!
- Выходит, правильно нас отстранили, грустно сказал Костя. С таким настроем лучше сразу уволиться. И воззвать к общественному мнению через прессу.
В этот момент в кабинет вошла, как всегда без стука, Лара. Мельком оглядела нас, остановившись в дверях.
- Кажется, я не вовремя, Александр Борисович? прижала она ладонь ко рту, как бы спохватившись.
Я видел, как недовольно насупился Грязнов, а Костя непроизвольно накрыл локтем бумаги, лежавшие перед ним. Не в первый раз происходит подобное вторжение Лары в мой кабинет, но мои друзья из деликатности до сих пор никак это не комментировали. Но я всегда понимал, как это выглядит в их глазах. Наверняка они были наслышаны либо догадывались о прежних наших отношениях, но старались это не показывать.
- В чем дело? недовольно спросил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153