Сколько было цветов, улыбок, искреннего удивления и доброго отношения! Все были уверены в том, что эти юноши и девушки вырвались наконец-то из ада, где их били палками белые работорговцы, или же в лучшем случае прибыли из тропиков, где их насмерть закусывали мухи цеце. Да и что взять-то было с москвичей, если единственной книгой, дающей представление о жизни негров, был роман "Хижина дяди Тома"? И еще долгие годы москвичи с какой-то непонятной жалостью относились к студентам университета, хотя уже появились тревожные симптомы, которые со временем перешли в настоящую трагедию. За нейлоновые трусики, кофточки и колготки симпатичные негры трепали наших девушек как хотели, устраивали пьянки с дикими песнями и плясками, покуривали "травку" дело немыслимое в те времена и потихоньку приторговывали заграничным тряпьем. Их бы за шкирку: ведь учиться приехали! Ан не тут-то было. "Ну и что? сказали добрые дяди соответствующих ведомств. А в наших общагах лучше? Молодо-зелено. Перемелется". Но вот появился и первый труп: выбросилась из окна девушка. "По пьянке", решили одни. "Так ей, суке, и надо", сказали другие. Третьи задумались, но промолчали. Зато не промолчали местные парни. Они собрались возле стен Донского монастыря, посоветовались и вечерком устроили хороший погромчик в общаге университета. Районная больница быстренько наполнилась увечными, насмерть испуганными черными молодыми людьми. И на этом дело не закончилось. Две недели подряд парни метелили каждого встречного-поперечного черного. Девушек, надо особо отметить, пальцем не тронули. Прекрасно сработала и наша славная милиция. Понагнали их, ментов, в количестве, превышающем, пожалуй, охрану всенародно избранного, а негров метелят и метелят. "Вы что же, такие-разэдакие, мать вашу в гробину?! орали и топали ногами в кабинетах милицейские генералы и полковники. Где преступники?!" Ответственные за поимку, видавшие виды майоры и капитаны, отводили глаза в сторону, невнятно оправдываясь: "Их разве поймаешь? Известное дело, молодежь". Приказ немедленно задерживать любого правонарушителя был, его зачитывали на каждом разводе, но его как бы и не было вовсе, а существовало мнение, тайное и справедливое: "За что брать-то?"
И лишь когда запахло международным скандалом, менты, как говорится, в один секунд похватали вожаков из местных, постращали и отпустили с миром. Низкий поклон тебе, родная милиция! Если бы, разумеется, не всегда, но в особых случаях ты поступала подобным образом, наверняка не плевались бы жители района, а теперь и все москвичи при одном лишь упоминании об Университете дружбы народов…
Примерно так размышлял Александр Турецкий, проезжая по ночным улицам Москвы.
Недалеко от общежития, метрах в пятидесяти, его машину тормознули два спецназовца, и, пока проверяли документы, пока внимательно сличали внешность Турецкого с фотографией на документе, в общежитии, прежде темном и мрачном, на всех этажах стали вспыхивать окна. Операция началась.
Выйдя из машины, Турецкий наметанным глазом приметил фигуры людей, стоявших под деревьями по периметру общежития, спецмашины, несколько "Волг". Александр вошел в здание.
Двери большинства комнат были выбиты, а в самих комнатах уже велась работа. Действовали профессионально и аккуратно. Двое обыскивали одежду, тумбочки, постели, третий перекрывал выход. Обитатели жилищ понуро сидели посреди комнаты.
Выскочила в коридор полураздетая девица, то ли пьяная, то ли наколотая, пронзительно завизжала.
- Закрой пасть, шалава, спокойно посоветовал густой мужской голос.
- Да? спросила девка. Ты бы платье подал даме. И манто.
Но визжать перестала, покачивая бедрами, направилась в комнату, по пути кокетливо подмигнув одному из сотрудников. Лиц женского пола было немного, не больше десятка, контингент известный проститутки среднего пошиба, и с ними не церемонились. Быстренько заставили одеться, обуться, чуть ли не строем вывели на улицу в "рафик" и в ближайшее отделение.
Перебросившись несколькими фразами со знакомыми сотрудниками, Турецкий узнал, что операция удалась, судя даже по первым вещдокам: "гера", кокаин, экстези, "травка" все есть и в количестве, достаточном для возбуждения уголовных дел.
- Для возбуждения и порции за глаза хватит, усмехнулся Турецкий.
- Я имею в виду крупного дела. Чтобы послы не вякали, нашелся знакомый.
Парни из ФСБ, безошибочно определяя жертвы, уединялись с ними и в лоб задавали такие вопросики, сдобренные четкими фотографиями, что студентики, и так-то порядком обалдевшие, обалдевали совершенно.
- Раскалываются? спросил Турецкий у одного из парней.
- А куда им деваться? откликнулся сотрудник и подмигнул негру: Правда ведь, господин Тиббс?
- Правда, правда, торопливо ответил студент.
- Господин Тиббс хорошо знает, что чистосердечное признание… ну и так далее. О'кей?
- О'кей! О'кей!
Но далеко не все были такими, как господин Тиббс. Некоторые требовали представителей своих посольств, возмущались, быть может, и справедливо, другие же начисто забыли русский язык, а третьи вообще молчали. Одного такого молчуна Турецкий и встретил у Славы Грязнова в комнате на третьем этаже.
С первого взгляда на чернокожего студента Турецкий определил, что крепкий орешек достался Грязнову. Широкоплечий, с могучей шеей борца, большими ладонями, сжатыми в кулаки, бесстрастно равнодушными глазами, парень вызывал особого рода уважение, хорошо знакомое работникам спецслужб.
- Тот самый. Ходок по нашим девкам, сказал Грязнов. Молчит, как Зоя Космодемьянская! Себя не узнает, кивнул на фотографии, лежавшие на столе, "друзей" тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153