После подобного демарша Саше уже ничего не оставалось, как обогнуть стол, наклониться к Карине и, вдохнув добрую порцию ее восхитительных духов, поцеловать ее в шею, возле уха.
- Хочу в ванную, заявил Турецкий без всякой задней мысли.
- Ишь, какой прыткий! восхитилась Нина. Успеешь, не все сразу, сокол сизокрылый!
Саша почувствовал, как вопреки его желанию щеки у него вспыхнули. Когда-то первая его любовная встреча с Кариной произошла именно в ванной и в Славкиной квартире, о чем не преминула ему напомнить эта бестия Нинка.
- Дураки какие, солидно заявил он, мне же руки помыть. Полдня за рулем. А у вас, гляжу, только одно в голове.
Карина звонко смеялась, вытирая уголки глаз кончиком салфетки.
- Смейтесь, но помните, хорошо смеется тот, кто смеется последним, сказал он, уходя мыть руки.
- А кто ж возражает? двусмысленно заметила Карина. Затем и собрались… Она надеялась, что он услышит ее. Он услышал и, обернувшись, подмигнул.
Настала пора зардеться и Карине.
Единственное, чего, как скоро понял Турецкий, не терпела Нинка, это застольных разговоров о работе. А также обсуждений планов на завтра. Несколько раз болтовня невольно затрагивала темы прошедшего дня, и Нина тут же пресекала любые попытки что-то объяснить ей или просто сообщить, как…
- Никак! следовало тут же. Переживем до завтра. Кушайте, гости дорогие, кушайте! язвила она. Разговоры о служебных делах останавливают выделение желудочного сока. И тогда что ешь, что не ешь все едино, впустую. А мы ужин не для унитаза, извините, готовили.
Кончилось тем, что мужчины наконец-то поняли, абстрагировались, нашли для себя более подходящие темы и попросту забыли о том, что ждет их завтра. А может, в понедельник, ибо Костя дал отгул, который мог бы также именоваться и отсыпом, если бы рядом с Турецким, временами касаясь локтем его руки, не сидела такая превосходная женщина, как Карина.
Женщины, не в пример мужчинам, ели мало. Поздно уже, полночь на носу. Для них ужин был не едой, а закуской. Турецкий же с Грязновым как навалились, так и не смогли оторваться: сказались прошедшие сутки. Да и повар, честно говоря, был превосходный.
Саше давно надоели магазинные пельмени, сваренная в кастрюле колбаса, бесконечные консервы или почему-то на редкость безвкусные и дорогие обеды в буфете прокуратуры. Вот и еще один фактор, объясняющий вред долгого отсутствия жены. Но об этом подумалось как-то мельком, словно между прочим.
Карина загадочно улыбалась. Поглядывая на нее, Саша никак не мог понять, что в ней изменилось, причем в лучшую сторону, отчего она стала и притягательнее, и как-то недосягаемее.
Недолго думая и не придя к определенному для себя выводу, он решил спросить у нее самой, полагая, и без сомнения правильно, что подобный вопрос женщине будет чрезвычайно приятен. Но бесконечно приятнее для нее же ее собственный ответ. Вот какая, видишь ты, получается логика!
- Новая жизнь, не задумываясь, будто давно была готова к ответу, сказала Карина и, наклонившись к нему, добавила: Хорошая жизнь, но… она могла бы быть гораздо лучше. Изумительной могла бы…
"Берегись, Турецкий!" прозвучало в ее словах, скорее даже в интонации, с которой эти слова были сказаны.
"А я ничего не боюсь!" ответил Карине его восхищенный взгляд.
"Ох, гляди, парень, я ведь соскучилась…"
"Я буду очень стараться!" скромно опустил он очи долу…
Чудное это было состояние: какой-то неопределенности, хотя чего ж тут неясного? Роли расписаны загодя и давно. Действующие лица знали их назубок. Зрители спектакль видели и заранее одобряли, оставляя обширное поле деятельности для импровизаций. Оставалось лишь одно не обмануть их ожиданий. Своих тоже.
Саша тяжело поднялся из-за стола, истово поблагодарил хозяйку за божественное пиршество. Выпито было немного, в меру, перебарщивать не хотелось. Под одобрительным и ободряющим взглядом Нины Галактионовны Турецкий удалился в отведенную ему дальнюю комнату, где был заблаговременно раскинут новый диван, представляющий теперь то самое поле. Раздевшись и ополоснувшись под душем, он лег по диагонали, раскинув руки в стороны.
Ему было очень удобно. Возможные чужие неудобства сейчас не смущали.
Какое- то время спустя в приоткрытую дверь просунулась лукавая Нинкина физиономия и хитро осведомилась, не составит ли ему неудобств присутствие одной замечательной женщины.
- Напротив, разрешил Турецкий.
Перед тем как исчезнуть, Нина погасила свет. Теперь на стенах закачались лишь голубоватые блики от уличных фонарей. В светлом дверном проеме показалась фигура Карины. Ее силуэт был приятен глазу и притягателен. Она молча разделась, оставшись в легкой прозрачной не то короткой комбинации, не то чуть удлиненной блузке, крепкая, хорошо сбитая и ничуточки не располневшая, хотя поводов к тому у нее, вероятно, было немало за прошедшие полтора, а может, уже и два года. Поправив руками густые и длинные волосы, она коленями стала на диван и негромко, затаенным голосом спросила:
- Как прикажешь лечь? Она показала рукой поперек него. Так? Или позволите рядышком?
Саша делал вид, что раздумывает, разглядывая ее, и Карина видела его блестевшие в темноте глаза. Словно у кота. Внезапно, легко приподнявшись, он обхватил ее под мышками, кинул себе на грудь, а жадные их губы сами нашли друг друга…
Сон у него был глубоким и чистым. Никаких сновидений погонь, стрельбы, кошмаров и утренней усталости. Открыв глаза, он сразу увидел рядом спокойное и загорелое тело Карины, отметил детски умиротворенное выражение ее лица, вытянутые, словно в застывшем поцелуе, губы и капельки пота на виске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153