Он – цивилизованный человек, не то что мы с тобой, дикари бескомпромиссные!
– Да ну тебя к дьяволу! Поедем, что ли?
– Поедем, может, хоть сегодня дома поужинаю. Айда ко мне! Ирка будет просто счастлива!
– Представляю, опять начнет сватать своих подруг?
– Ну так скажешь, чтобы отвязалась, мол, и без того хватает девиц.
– Сегодня не могу, в другой раз, – пообещал Грязнов. – До дома я тебя подброшу, а уж ты Ирише похвастайся, что это именно я тебя привез, она оценит.
Алла Бережкова оказалась симпатичной блондинкой тридцати восьми лет, стройной, с независимым взглядом и упрямым подбородком. Но и к ее моложавому лицу уже подкрадывалась старость, прокладывая первые морщинки в уголках рта и под глазами. Тем не менее даже в следственном изоляторе она не утратила своей природной привлекательности, не забывая про косметику. Правда, из-за малоподвижного образа жизни стала появляться отечность под глазами, что придавало лицу болезненно-усталый вид.
Когда Бережкову привели в кабинет следственного корпуса для допроса, Турецкий невольно залюбовался ею, пригласил сесть, представился и сообщил, что теперь ему поручено вести дело о злоупотреблениях в банке «Ресурс».
Женщина подняла брови, искренне удивившись, и в голосе прозвучало волнение:
– А что случилось? Почему такая перемена?
– Вы боитесь перемен?
– С некоторых пор – да.
– С каких же?
– С тех самых, когда очутилась здесь.
– Вам, Алла Демьяновна, я посоветовал бы одно: чистосердечно рассказать обо всем содеянном, суд это учтет при определении меры наказания, оно явно в этом случае не будет тяжким.
– Но почему следователь Арбузов не пожелал дальше вести это дело? Он мне был симпатичен…
– Правда?
– Да.
– Тогда придется вас сильно огорчить. Следователь Арбузов больше не сможет расследовать дело банка «Ресурс», он погиб.
– Погиб? Вы сказали – погиб? – Женщина испуганно взглянула на следователя. – Нет! Не может быть!
– И тем не менее я сказал правду.
– Каким образом? Скажите, я должна знать!
– При довольно загадочных обстоятельствах. Ведется следствие.
Бережкова опустила голову, съежилась.
– Что с вами?
– Ничего.
– Алла Демьяновна, мне просто необходимо поговорить с вами. Разобраться в положении вещей…
– Нет! Теперь это не имеет смысла. Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, – жестко ответила она.
– Но вы же этим только вредите себе.
Бережкова вдруг взглянула на Турецкого в упор и сказала сурово:
– Вы сами прекрасно знаете, что у нас все покупается и продается! От вас и от меня уже ничего не зависит. И что бы я вам ни говорила, что бы вы для себя ни открыли, ничего хорошего это никому не даст, а только принесет новое горе. Поэтому вам лучше ничего и не знать.
– Алла Демьяновна, вы чего-то боитесь, я же вижу. Но ведь зло не столь всесильно, как иной раз представляется! Поверьте мне!
– Вы не знаете тех акул, для которых ничего, кроме их денег, не существует.
– Давайте пока забудем о них. Вы сами должны бороться за свою жизнь!
– Я повторяю, что отказываюсь отвечать на ваши вопросы. Можете дальше что угодно расследовать, копать, искать, но меня оставьте в покое… Я даже не знаю, хочу ли жить? Я уже все имела и все потеряла. Меня вытолкнули из привычного круга жизни… мне теперь некуда возвращаться. Кем я буду в Москве?
– Ну, зачем так? У вас остались родные, друзья, знакомые. Не надо делать трагедию из-за того, что потеряно имущество. Человек рождается вовсе наг, но ведь живет! Вы – верующая?
– Сейчас это не имеет значения. Но решение мое – окончательное.
Бережкова сдвинула к переносице свои прекрасно очерченные брови, так что между ними возникла тонкая морщинка, она словно сосредоточилась на своей боли, затаившейся глубоко внутри.
– Алла Демьяновна, вы должны понять, что я ведь не из праздного любопытства интересуюсь вашей судьбой. Мне надо понять, почему погибли ваш муж банкир Акчурин и следователь Арбузов?
– Здесь и так все ясно. Их убили деньги. Да! Деньги, на которые покупаются киллеры и женщины, яхты и самолеты, машины и чиновники! Все! Я сказала более чем достаточно! Умоляю вас, позвольте мне вернуться в камеру. Признаюсь честно, только там я чувствую себя в безопасности.
– Хорошо, Алла Демьяновна, но я думаю, что это ваше настроение – явление временное. Будет новый день, и мы вернемся к разговору. Простите, если я чем-то невольно вас обидел. Или напугал?
– Что вы! К вам у меня нет никаких претензий.
Турецкий вызвал конвоира. Бережкова вышла из следственного кабинета не простившись и не взглянув на следователя.
«Она, конечно, чего-то боится. Сообщение о смерти Арбузова ее повергло в смятение. А может быть, это только игра? И мне все показалось? – рассуждал Турецкий. – Странная позиция… Уж лучше б юлила, пыталась выгородиться. Или таким вот образом она пытается набить себе цену? Ах, женщины, женщины…»
Каждую свободную минуту Турецкий изучал документы банка «Ресурс», хотя было множество других дел, но то, что можно было пока отложить, он откладывал и углублялся в чтение нудных бухгалтерских документов.
Этим же он был занят и в то утро, когда поджидал Евгения Матвеевича Крохина, бухгалтера фирмы «Спектр», которую возглавлял депутат Госдумы Долгалев. Главбух опаздывал, а непунктуальность всегда возмущала следователя.
Неожиданно позвонил Грязнов, спросил:
– Один, что ли, сидишь?
– Здравствуй, Слава. С чем связан твой вопрос?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18