– В понедельник, когда вы только сюда переехали, – деликатно вмешался Володя.
– Ну так бы и сказали сразу: в понедельник! – оживился Дмитро. – Так мы сразу на рынок махнули. Сначала на Черкизовский, потом в Лужники. Только под ночь вернулись. Не одни, правда…
– С девушками? – спросил Володя.
– Ну. Знакомых встретили. Пригласили.
– Товар куда дели? – спросил я нетерпеливо. Еще ударится в воспоминания о проведенной ночи, если не остановить.
– Как – куда? – опять не понял он. Или собирался вывести меня из равновесия, или уж таким уродился.
– Да. Куда? – Я постарался взять себя в руки.
– А на вокзал. Куда еще?
– Квитанция есть? – спросил Володя.
– Микола! – вдруг крикнул Дмитро. – Квитанция у тебя?
– Бис его знает! – отозвался Микола. – Мабуть, у тебе?
– Все разговоры при нас только на русском, – предупредил я.
Он молча кивнул, стал шарить по карманам. Действительно, черт его знает. Чего только не было в его карманах! Обертки от презервативов, автобусные билеты и малоотличимые от них карбованцы.
– Нашел? – снова крикнул Дмитро, продолжая безуспешные поиски.
Мы с Володей переглянулись. Ваньку валяют эти коммерсанты фиговы или действительно такие лопухи.
– Надо бы их снова воссоединить, как Украину с Россией, – кивнул я на портрет Богдана Хмельницкого, красовавшийся на карбованце.
Володя отвел Дмитро в комнату. Там они озадаченно уставились друг на друга.
– У тебе була, – сказал Микола.
– Все разговоры только на русском, – противным протокольным голосом напомнил Володя.
Они сопели, бледнели, кряхтели и покрывались потом, шаря по карманам, потом по ящикам шифоньера с зеркалом.
Похоже было на правду. Незадачливые коммерсанты, которых обворовали. В принципе можно было закругляться. Но что-то останавливало. Было предчувствие: что-то они все-таки знают, хотя сами об этом пока не догадываются или не придают этому значения.
– Этих девушек вы хорошо знали? – спросил Володя.
– Люся и Оксана, – выпрямился Микола. – А что?
– После них вы видели квитанцию? – продолжал Володя.
Они переглянулись, пожали плечами. Или великие артисты, или…
Кажется, я понял Володю. И в целом мысленно одобрил. Квитанции, то бишь этих девиц, найти легче, чем киллера. Тогда ребята из благодарности расшибутся в лепешку и постараются вспомнить. Еще не факт, что знают, не факт, что смогут или захотят что-то вспомнить, но все же…
– Долго они были у вас? – спросил я.
Они снова переглянулись. Ни черта ведь не помнят. Только головную боль после вчерашнего и помнят…
– В среду ушли, – упавшим голосом сказал Дмитро. – Вот лярвы!
– Полегче! – хором сказали Люда и Света. – Сами кто?
Прорезались наконец. Хотя бы в качестве обиженных дам.
– Вы помните, как они уходили, – спросил Володя, – вы это видели?
Опять в точку. Я, пожалуй, возьму его к себе, в следственную бригаду.
– Не помню… – понурил голову Дмитро.
Микола молчал, уставясь в пол. Даже захотелось им помочь. Пропадут ведь вдали от батьковщины среди ворогов москалей.
Володя опять понял меня с полувзгляда.
– Где они торгуют? – спросил он.
– В Лужниках, говорил уже, – угрюмо и обиженно ответил Дмитро.
Я не помнил, чтобы он говорил о чем-то подобном, но решил промолчать.
– Если мы вам найдем их… – начал Володя, испытующе глядя на хлопцев. – Поможете нам?
– Да в чем? – приложил руки к груди Микола.
– Поможем, поможем, – поспешно закивал Дмитро.
– Договорились, – сказал я.
Риск, конечно, был, если говорить о потерянном времени, которого постоянно не хватало. А эти хлопчики, выходит, сидели тут всю неделю, бражничали, отсыпались. До киллеров ли им было? Что они могли увидеть? А то же, что могли бы увидеть другие жильцы дома. Теперь я понял, почему они могли нам пригодиться.
Не сегодня завтра они уедут. А жильцам – оставаться. Потому и осторожничают они, даже если что-то знают. А этим чего бояться?
В Лужниках, куда мы добирались, попадая в пробки и совершая объезды, нужные нам киоски мы нашли не сразу.
Там сегодня торговали какие-то смуглые брюнеты. Хотя что значит «какие-то»? Наверняка бакинцы, дружный народ. Никого из посторонних в свою «коза ностру» не подпустят. Хохлушкам еще доверяют.
Я посмотрел на побледневшие лица хлопцев. Вернее, посеревшие. Столько пить и заниматься черт знает чем, вместо того чтобы везти товар домой…
Я подошел к киоскам, предъявил удостоверение. Меня встретили спокойно. В глазах немолодого азера был только вопрос: сколько? И даже нетерпение: ну же! Вас тут много, ментов, ошивается. И всем отстегни. Но тех он хоть знает, помнит наизусть, кому сколько. А нас он видит впервые.
– Здесь у вас работали Оксана и Люся, – сказал я. – Где они?
Он сначала облегченно выдохнул, потом разразился матерной руганью.
– Так вы тоже их ищете? – спросил он, отдышавшись. – Сбежали, сучки! Самому за прилавок пришлось становиться! Это что за молодежь, слушай?
Говорил он почти без акцента, который усиливался, когда ругался.
– А что они натворили? – спросил я. – Ну сбежали. И все?
– Зачем «все», почему «все»? – возмутился он моей недогадливости. – Товар, деньги прихватили! До ночи работали, позвонили, сказали: дядя Рустам, утром рассчитаемся…
– Когда это было? – спросил Володя. – Какой день недели, не помните?
– В среду они заступили, а в четверг их уже не было, – ответил дядя Рустам.
Все сходилось. Девоньки сбежали, ограбив всех присутствующих, кроме меня с Володей.
– От лярвы! – повторил любимое словцо Дмитро.
– Где живут, знаешь? – вполголоса спросил его Володя.
– Откуда? Все равно из-под земли достану! – сжал он кулаки.
В этом можно было не сомневаться, глядя на его решимость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20