– Ну вот, ему дали на два года больше, чем его подельникам – другим подсудимым. Но он сам виноват. Колоться надо, а он уперся рогом – и ни в какую.
– Да, бывает, – промямлил Генрих Афанасьевич. – Но ты, я вижу, бодрость духа не теряешь?
– Да нет… Вот только проблемка одна у меня, Генрих Афанасьевич…
– Какая? – насторожился Розанов.
– Машина сломалась. Карбюратор полетел.
– Ц-ц-ц, – поцокал языком Розанов.
– А зарплату все задерживают, – заключил я.
– Да, задерживают. И что же ты от меня хочешь?
– Нельзя ли мне, Генрих Афанасьевич, некую сумму получить? На ремонт машины?
Розанов покачал головой:
– Ты же знаешь, Юра, касса пуста. Отпуска, расходы всякие, туда-сюда… Откуда я тебе денег возьму?
Я пожал плечами:
– Ну тогда я, пожалуй, тоже в отпуск уйду. Отпускные-то вы мне обязаны заплатить.
Я знал, что Розанов не пойдет на такой вариант. В консультации и так оставалось всего два или три работающих адвоката. Не может же он вообще закрыть контору на летние месяцы.
– Ну нет, Гордеев, в отпуск я тебя не отпущу.
– Почему? – недоуменно поинтересовался я. – По трудовому законодательству имею полное право.
– Ты, того… – Генрих Афанасьевич поискал аргумент, но не нашел ничего лучше, как сказать: – Молодой еще. И работаешь у нас всего пару лет.
– Интересно, – вежливо улыбнулся я, – значит, у нас в консультации существует что-то типа дедовщины? Старослужащие имеют право отдыхать в летние месяцы, а новички – только в зимнюю стужу? Вот в президиуме городской коллегии адвокатов удивятся…
Розанов запыхтел как паровоз. Было видно, что он потихоньку созревает. В моем воображении все более явственно появлялась картина: я на берегу Химкинского водохранилища… Красота!
– Ну ладно, – произнес наконец Розанов, – выпишем мы тебе немного денег.
Победная улыбка появилась было на моем лице, когда Генрих Афанасьевич все испортил. Он сказал:
– Но только одно условие. Ты возьмешь одно дело…
Ну вот… Удружил.
– Но, Генрих Афанасьевич! – взмолился я.
– Никаких «но»! У меня людей нет. Простенькое дело. По назначению, в порядке статьи 49 Уголовно-процессуального кодекса. Разберись с ним и езжай куда хочешь. Вот видишь – письмо прокуратуры, просят прислать адвоката по делу об умышленном убийстве.
Он протянул мне пару листов бумаги в прозрачной папке и принял позу, которая недвусмысленно означала: «аудиенция закончена».
– Но тогда, – выпалил я, – чтобы и на накладные расходы хватило. Как вы понимаете, без машины я тоже не могу.
Розанов вздохнул:
– Ну ладно, Гордеев. Выпишем тебе деньжат. Только смотри. Дело хоть и простое, но очень важное. Все-таки статья 105 пункт 3 Уголовного кодекса…
– Умышленное убийство из корыстных побуждений? – напряг я память.
– Вот-вот, – одобрительно кивнул Генрих Розанов.
Так я и знал!
– А что за дело? – Я поднял правую бровь, что означало крайнюю заинтересованность.
– Сходи к следователю, посмотри материалы дела. Ты же должен присутствовать при предъявлении обвинения.
Какая потрясающая заботливость. Голос Розанова приобрел явно отеческие интонации. Неспроста это… Гордеев, кажется, тебя поймали на тобой же приготовленную наживку.
– А что за дело-то?
– Да так, пустяки, – Розанов как-то странно улыбнулся. – Ты телевизор-то смотришь?
– Смотрю…
– Небось «Угадай мелодию»?
– Бывает, а что?
– Слышал, что с Суреном Осепьяном случилось?
Знакомое имя… Кажется, в школе, на уроках истории…
– Да-да! Вспомнил. Был такой бакинский комиссар. Ну из тех, которых было двадцать шесть. Его расстреляли.
Розанов как-то странно поглядел на меня.
– Расстреляли – не то слово. Просто застрелили. И никакой он не бакинский комиссар.
– А кто?
– Заместитель председателя Спецстроя, вот кто.
Ну я же говорил. И зачем мне это на голову?
– В убийстве подозревается его любовница. Вот ее-то ты и будешь защищать. Дело почти доказанное. Везет Мосгорпрокуратуре. Тебе там делать почти нечего. Дави на смягчающие обстоятельства. Понятно?
Как не понять?
– Кем доказанное? – иронически поинтересовался я.
Розанов молча поднял глаза к давно не штукатуренному потолку, что должно было указывать на какие-то высшие силы, решившие для себя исход этого дела. Честно говоря, это мне совсем не понравилось.
– Но позвольте, вы же сказали, что дело простенькое.
– А оно и есть простое. Защищать ее – нечего делать. Обвинение доказано. Просто формально поприсутствуешь, и все дела.
Он выразительно подмигнул.
Что мне оставалось делать? Конечно, я бы мог пойти на принцип и отказаться. Но тогда плакал мой гипотетический отдых. И «жигуленку» пришлось бы стоять в чужом дворе до осенних дождей.
Розанов между тем написал записку нашему бухгалтеру и выразительно поднял ручку, чтобы ее подписать, одновременно глядя на меня. К сожалению, суммы, которую он указал, мне видно не было.
– Ну ладно, Генрих Афанасьевич, – наконец вздохнул я, – согласен.
– Вот и славненько, – проговорил Розанов, подписывая записку и вызывая бухгалтера, – в добрый путь. Если что – заходи, не стесняйся.
Надо сказать, Розанов не пожадничал. В кассе мне выдали изрядную сумму. Моих же, надо сказать, денег. Не к добру все это, помяните мое слово…
Километрах в десяти от древнего русского города Тверь, над кольцевой развилкой, возвышался автомобильный мост.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16