Пистолет сам выстрелил. С пистолетами это вообще случается сплошь и рядом. Уж поверьте моему опыту, Генрих Игоревич. Может, соберете вещи и пойдете домой, раз вы такой невиновный? Я провожу вас до выхода и извинюсь. Этого вы хотите?
Боровский мрачно ухмыльнулся.
— Это у вас что, такой способ допроса? — прищурившись, спросил он.
Турецкий с усмешкой осведомился:
— А что, не нравится?
— Ну почему же… Довольно оригинально. Сначала вывести собеседника из себя, а затем ошеломить его неожиданным вопросом, захватить врасплох. В бизнесе этот метод иногда дает хорошие результаты. Но не всегда.
— Что ж, раз вы такой мудрый собеседник, спрошу вас в лоб. За что вы убили Риневича?
— Я уже говорил вашим людям — это мое дело, и оно вас не касается. Поэтому просто судите меня и сажайте в тюрьму. Я готов.
— Браво! — иронично похвалил Турецкий и легонько похлопал в ладоши. — Прямо «Партизан на допросе у немцев». Кстати, не помните, кто нарисовал эту картину?
— Нет, — хмуро ответил Боровский.
— Значит, не помните… — тихо повторил Турецкий. — А как у вас вообще с памятью? Может, вы просто забыли, за что убили бедного Риневича?
— Бедного? — Боровский оскалил зубы в усмешке. — Риневич — один из самых богатых и удачливых людей России.
— Был, — поправил Турецкий. — Был одним из самых богатых и удачливых. Пока вы не внесли коррективы в его судьбу. Послушайте, а может, вы ему просто завидовали? Хотя нет, вас ведь называют самым богатым человеком России.
Боровский усмехнулся и сказал:
— Называли. Пока вы не внесли коррективы в мою судьбу.
— Точно, называли, — кивнул Турецкий. — Но свою судьбу вы перечеркнули сами. Да еще и грех на душу взяли. Все-таки человека убить — это не миллион украсть. Миллион, может, и простится, а вот убийство… — Александр Борисович медленно покачал головой.
Боровский гневно сверкнул глазами.
— Откуда вам знать, что мне простится, а что нет? Бороться со злом — это святая обязанность каждого верующего человека.
— Ага, — задумчиво сказал Турецкий и стряхнул с сигареты пепел. — Значит, по-вашему, убить Риневича — это не грех, а борьба со злом. Стало быть, причина для убийства у вас все-таки была. И очень веская причина. Не расскажете мне о ней?
— Нет, — сухо ответил Боровский. — Я уже все сказал. Судите меня и отправляйте на зону. Я не боюсь.
— Смелый, — одобрительно кивнул Александр Борисович. — Но смелость — частый спутник глупости. Ведь своим поступком вы испортили жизнь не только себе, но и своим близким. Жена останется без мужа, сын — без отца. Ваш сын Алеша вырастет без вас, Генрих Игоревич. Когда вы выйдете из тюрьмы, он будет уже взрослым человеком. Разве вы этого хотите?
Боровский посмотрел на Турецкого исподлобья:
— А что, у меня есть выбор?
— Выбор есть всегда. Наказание может быть более мягким, если суд найдет ваши доводы убедительными. Но для того чтобы помочь вам, я должен знать причину. За что вы его убили?
Боровский долго сидел молча, опустив голову и уставившись на свои руки. Потом поднял взгляд на Турецкого и твердо сказал:
— Я рассказал все, что хотел. Больше я ничего не скажу. И мой вам совет, господин следователь, не забивайте себе голову лишними проблемами. И радуйтесь, что я отказался от услуг адвоката. Вам поручено простое дело, господин следователь, не усложняйте его.
— Да. Наверное, вы правы, — сказал Турецкий, внимательно глядя на Боровского. А про себя подумал: «Ну да, простое. Черта с два оно простое».
И как всегда бывало, когда Александр Борисович понимал, что находится лишь в самом начале большого и сложного пути, в душе у него заворочалось смутное ощущение — предчувствие сложной игры и сожаление по поводу той грязи, в которую придется залезть, разгребая чужие помои. Но такова уж работа сыщика.
— Наверное, вы правы, — повторил Турецкий. — И все же я докопаюсь до причины.
Черные брови Боровского удивленно приподнялись.
— Зачем вам это? — с тихим недоумением спросил он.
Александр Борисович пожал плечами:
— Если пистолет выстрелил один раз, он может выстрелить и в другой. И еще неизвестно, кто тогда окажется жертвой. Вчера не повезло Риневичу, а завтра…
Турецкий выдержал паузу. И тогда вместо него договорил Боровский:
— А завтра может не повезти хорошему человеку, — докончил он. — Так, что ли? — Боровский дернул уголком рта. — Вот видите, вы заранее записываете Риневича в плохиши, лишь потому, что он богач и олигарх. Так что не стоит разыгрывать передо мной честного сыщика. Охота вам копаться в чужом грязном белье — ради бога. Я вам в этом мешать не буду. Но и помогать тоже. Вот и посмотрим, на что вы способны кроме пустой болтовни.
Турецкий затушил сигарету в пепельнице и ничего не ответил. Подумал: «Странный какой-то олигарх…»
4. Женская точка зрения
Александр Борисович сидел за столом у себя на кухне и ел борщ. Аппетита не было, но борщ получился такой славный, что, сам того не замечая, Турецкий «приговорил» одну порцию и протянул жене тарелку за новой. Взгляд у него при этом был рассеянный и задумчивый, словно мыслями он был далек отсюда. Жена Ирина поставила перед ним тарелку с дымящимся борщом и сердито произнесла:
— Ну, нет. Так дальше продолжаться не может. У меня такое чувство, будто я кормлю ужином робота. Может, ты хотя бы из вежливости что-нибудь скажешь?
— О чем? О борще? — Турецкий пожал плечами. — А чего тут говорить — вкусный. Как всегда. Другого у тебя и не получается.
— Льстец, — отрезала Ирина.
— Не льстец, а правдоруб.
Ирина усмехнулась:
— Ладно, черт с тобой, поверю. А теперь колись — почему такой смурной? Новое дело?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15