— Запоминайте, он легкий. Оператор у меня тот же, что и у вас. И сам номер легко запомнить. Первые три цифры — год рождения Генриха. Четыре другие — дата начала Второй мировой войны.
Ляля продиктовала номер — он и впрямь оказался несложным.
Покидая квартиру, Турецкий сказал:
— Если что — звоните.
Ляля молча кивнула. На том они и распрощались.
7. «Важняк» Гафуров
Пообедать Александр Борисович решил в армянском кафе. Здесь подавали удивительно вкусный шашлык и не заставляли клиентов ждать дольше положенного.
Турецкий уже вонзил зубы в мягкий, сочный кусок мяса, когда за его столик подсел невысокий чернявый мужчина с желтым, вытянутым к середине лицом, придающим ему сходство с грызуном. Это был следователь Генпрокуратуры Эдуард Гафуров.
— Александр Борисович, наше вам с кисточкой! — поприветствовал Гафуров Турецкого, улыбаясь ему во все тридцать два зуба, один из которых был золотым.
— А, привет, — ответил Турецкий, без особого, впрочем, энтузиазма. — Наконец-то ты объявился. Два дня тебя ищу.
Гафуров, продолжая ухмыляться, кивнул:
— Сам ведь знаешь — срочное дело в Питере. Как шашлычок? Не пережарен?
— В самый раз, — ответил Турецкий.
Гафуров повернулся, облокотившись локтем на спинку стула, поискал глазами официанта и, заметив, подал ему знак рукой. Затем снова повернулся к Турецкому:
— Слышал, ты занимаешься Боровским. Как он, не бузит?
— В каком смысле? — сухо спросил Турецкий.
Гафуров пожал плечами:
— Ну знаешь ведь этих олигархов. Чуть что — сразу вопят: «Помогите, обижают, свободу душат!»
— Нет, Боровский не вопит.
К столику подошел официант, принял заказ и удалился. Гафуров положил руки на стол, сложил их замочком и с улыбкой (которую, должно быть, сам он считал обаятельной) спросил:
— Ну так о чем ты хотел меня расспросить?
— Ты уже месяц ведешь дело Боровского, — сказал Александр Борисович, отодвигая блюдо с недоеденным шашлыком (аппетит при виде желтой физиономии Гафурова у него пропал напрочь). — Я ознакомился с материалами, но мне хотелось бы узнать твое личное впечатление. Ну и мнение, конечно.
Гафуров деловито кивнул, затем сделал задумчивое лицо и заговорил таким голосом, каким обычно говорят следователи в телесериалах:
— Ну что я могу тебе сказать, Александр Борисович… Прохвост он, конечно, порядочный. Так сказать, вор в глобальном, вселенском, масштабе. Обворовал в свое время нашу страну на миллиарды долларов да еще имел наглость не платить по счетам. Да он на одних неуплаченных налогах имеет в год столько, сколько какое-нибудь Малибу на всем своем гребаном туризме. Представляешь, о каких суммах идет речь!
Глядя на темные, выпученные, как у рыбы, глаза Гафурова, на его шевелящийся, сухой, вытянутый вперед рот, Турецкий начал злиться.
— Эдуард Маратович, — нетерпеливо перебил он, — ты меня прости, но это все дежурные фразы. Прибереги их для журналистов. Я хочу знать одно: ты лично уверен, что Боровский вор? Или у тебя есть какие-то догадки насчет того, что его дело могло быть… — тут Александр Борисович поморщился, словно у него внезапно заболел зуб, — …черт, как бы это помягче сказать…
— Скажи как есть, — с улыбкой посоветовал Гафуров.
— Сфабриковано, — закончил фразу Турецкий.
Лицо Гафурова исказилось: глаза вылезли из орбит еще на пару миллиметров, сухой рот раскрылся. Он покачал головой и сказал:
— Ну ты даешь, Турецкий. Откуда у тебя такие мысли? Нет, это-то я как раз понимаю. Ты слишком веришь нашей прессе и всяким там нечистым на руку политикам. Но почему ты решил, что…
Подошедший к столику официант поставил перед Гафуровым блюдо с шашлыком и бокал красного сухого вина. Спросил, не надо ли еще чего, получил отрицательный ответ и удалился. Все это время Турецкий сидел молча, сверля глазами желтое лицо Гафурова.
Едва официант ушел, как Гафуров с волчьей жадностью набросился на свой шашлык. Горячий жир полился по его подбородку.
— Обожаю шашлык… — проговорил Гафуров с набитым ртом. — Наверно, это у меня в крови… Ведь мои предки были пастухами… Они, наверно, кроме жареного мяса вообще ничего не…
Но Турецкий не дал ему договорить.
— Эдуард Маратович, я задал вопрос, — сухо напомнил он жующему Гафурову.
Тот кивнул, отложил шашлык, вытер рот салфеткой и вновь воззрился на Александра Борисовича своими выпученными глазами-бусинами.
— Я помню про твой вопрос. Но мне показалось, что я уже на него ответил. Или нет?
— Нет, — покачал головой Турецкий. — Ты меня совсем не слушаешь. Я ведь сказал, что знаком с материалами дела. Мне показалось, что дело это не имеет под собой твердых оснований. Я не говорю, что это так и есть. Но… — Александр Борисович сбился, не находя подходящего слова. Разговор с Гафуровым давался ему нелегко. Он вообще чувствовал себя в присутствии этого желтолицего человека неуютно. И не только сейчас. — Понимаешь, Эдуард Маратович, — вновь заговорил Турецкий, — тема слишком щепетильная. Боровский публично застрелил Риневича, причина нам неизвестна. Но мы знаем, что оба — и жертва, и убийца — были связаны общим бизнесом…
— Не общим, — напомнил Гафуров. — Они только собирались объединить свои компании.
Турецкий нетерпеливо дернул плечом:
— Не важно. У нас есть убийца и жертва, связанные бизнесом. Известно также, что на убийцу уже было заведено уголовное дело по факту экономических преступлений. Как ни крути, а это единственная зацепка во всей этой темной истории. Поэтому мне очень важно знать — уверен ли ты в виновности Боровского. Ведь ты говорил с ним лично, беседовал с его коллегами и так далее.
Гафуров посмотрел на Турецкого с «восточной» печалью во взгляде и вздохнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15