— Суть, Саня, в самом факте!
— Аналогии у тебя, однако, старик, — хмыкнул Турецкий.
— Чего? А-а, извини, Саня, как-то не подумал. Но я бы на твоем месте им не спускал. А что, давай вместе к Феде подъедем? Говоришь, он ужом крутится? Нюансы у него вдруг появились? А вот и поглядим, что это за нюансы! Ох Федя, ох жук!.. Давай потом заедем куда-нибудь, вольем в него приличную дозу и расколем, а? Не станет же он врать близким своим приятелям?
— А если станет? — скептически усомнился Турецкий.
— Тогда будем знать, с кем дело имеем! — словно обрадовался Грязнов. — Помнишь анекдот про еврея, который изобрел машинку для печатания червонцев? Одному приятелю показывает, другому. А после того как продемонстрировал станок третьему, к нему является НКВД. Предъявляйте, говорят, ваш печатный станок. Еврей им: нате, смотрите. Вот сюда я тихо кладу червонец, а с другой стороны он же выпадает на лоток. Я кладу, он выпадает. Те: значит, он ничего не печатает? Еврей: не-а. Те опять: а зачем вам эта херня? И тут мудрый еврей изрекает: но я ведь должен знать, с кем дело имею!.. Слушай, чего я рассказываю? У тебя же точно такое дело было!
— Было, в Люберцах слушали. Только не у меня, а это Юрка Гордеев защищал студентов, которые кавказцев «обули» на подобном своем «изобретении». А Юрка так поставил вопрос, что присяжные хохотали, и те босяки, по-моему, вообще условным сроком отделались.
— Ну верно! А чего тогда смеялся?
— А чего ж мне, плакать, что ли? Да и «бэсэду паддэржать!» — с кавказским акцентом добавил Турецкий, напомнив Вячеславу другой анекдот.
Едут два «лица кавказской национальности» в купе, молчат. День молчат, другой. Наконец один спрашивает: «Слюшай, куда едем, а?» Второй отвечает: «В Бакы едем». Снова вопрос: «Слюшай, в Бакы сито есть?» Ответ после длительной паузы: «В Бакы есть сито. В Бакы каждый семья имеет свой сито… Зачем спросил, а?» Вот тут любопытный и отвечает: «Просто так спросил — бэсэду паддэржать…»
Хоть и знал анекдот Грязнов, но расхохотался. И, отсмеявшись, твердо заявил, что обязательно будет присутствовать у Фролова. А вдруг и в самом деле понадобится беседу поддержать?
Федор Александрович не удивился, увидев друзей вдвоем, будто заранее знал об их приезде. Поинтересовался настроением, посетовал на погоду. Мол, синоптики обещали жару, а пока все дождит, и на даче делать нечего, не отдохнешь путем…
А дача у него была в «генеральском месте» — под Звенигородом. Поближе к Москве, конечно, было бы лучше, но именно это «поближе» — уже не генеральское, а, считай, маршальское место — Барвиха, Успенское, всевозможные там Горки и тому подобное. Не тянул пока на владения в тех «райских угодьях» главный московский гаишник. Хотя, надо сказать, некоторые коллеги как-то устраивались. Да и он давно уже не прочь поменять добротный бревенчатый дом с усадьбой на коттедж из красного кирпича и потому старается проявлять повышенную «гибкость» в решении некоторых вопросов, вызывающих неоднозначную реакцию «наверху». Но опять же эти вечные нюансы, будь они прокляты…
Вот, видимо, по этой причине и оставался «хороший приятель и честный мужик» Федор Александрович Фролов не в друзьях, а все-таки в приятелях у Грязнова с Турецким. И большего душевного сближения им как-то не требовалось. Приятельство обязывает к одному типу отношений, а дружба — это, насколько известно, нечто большее. А вот тональность разговоров не менялась, всегда оставаясь в высшей степени доброжелательной.
— О, какие люди! — изобразил искреннюю радость генерал при виде посетителей, входящих в его кабинет.
— Добавь традиционное: и без охраны, — хмыкнул Грязнов, пожимая Федору руку. — Ты на него, — он ткнул пальцем в Турецкого, — не греши, я тут не в качестве группы поддержки, а исключительно затем, чтобы вы потом, после вашего высокого заседания и прений сторон, если таковые состоятся, не разбежались в разные стороны, а составили бы мне компанию. Есть мысль поужинать. Нет, надеюсь, возражений?
— Чего это вдруг? — Фролов взглянул на Грязнова с подозрением.
— Ну если ты ужинаешь вдруг, а не как все люди, по необходимости, сделаю для тебя исключение. Посоветоваться хочу. По личному делу. А где ж с тобой еще можно пересечься? Не на Житной же. Вот и повод.
— Да? — как-то недоверчиво произнес Фролов. — А что за дело-то?
— Как говорила когда-то моя бабка, на сто тысяч целковых.
— Ну да, откуда твоя бабка могла такие числа знать? — натянуто улыбнулся Фролов.
— Барнаул, дорогой, — нравоучительно заметил Грязнов, — откуда моя бабка родом, всегда на золоте сидел. Для них это — не суммы, понял? В школе надо было не пропускать уроков, тогда б не задавал глупых вопросов.
— Ох ты, гляди, какие мы! — Фролов даже руками развел.
— Такие! — Грязнов погрозил потолку указательным пальцем и показал на один из стульев у длинного стола для заседаний. — А это что за перец? — Всем было ясно, кого он имел в виду.
— Ах этот? — небрежно спросил Фролов, почему-то тоже глядя на пустой стул. — Это, мужики, забавный тип.
— В цирке работает? — наивным голосом спросил Турецкий.
— Почти, — горько усмехнулся хозяин кабинета. — Есть у нас такой мало известный милицейский Благотворительный фонд. Оказывает вспомоществование сотрудникам МВД, пострадавшим в Чечне. Ну вот и…
— И что, всем помогает? — изумился Грязнов. — Так на это же целого государственного бюджета не хватит, а ты — какой-то фонд!
— Там хитрая ситуация, — начал объяснять Фролов. — Есть учредители, есть члены фонда, разовые взносы, процентные отчисления, прочие доходы. А в сумме получается вполне солидно, хорошее дело делают, — вздохнул главный московский гаишник.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17