Она ушла к себе в комнату. Но Данилов — очень упрямый парень. Он решил переговорить с Сергеем Николаевичем. Не понимаю, как он мог рассчитывать на согласие? — Прокофьев усмехнулся. — Когда-то он работал механиком в автосалоне, но полгода назад его выгнали за пьянство. С тех пор он нигде не работал.
— На что же он жил?
— Бабка завещала ему квартиру со всем содержимым. Там было много антикварной рухляди: бронза, фарфор, старинная мебель. Впрочем, ничего по настоящему ценного.
— Откуда вы знаете?
— Хозяин антикварной лавки — мой приятель, — пояснил Прокофьев. — За полгода парень распродал всё, что можно было продать.
— И все вырученные деньги потратил на Катю? — уточнил Турецкий.
Иван Максимович тонко усмехнулся.
— Красивая подруга — дорогое удовольствие, — сказал он. — Катя любила… то есть, любит развлекаться. Рестораны, ночные клубы, поездки к озеру на уик-энд. Но, с другой стороны, на что же он рассчитывал? Такая женщина не может сидеть с утра до вечера дома и варить ему куриные бульоны… из кубиков.
— Да, вы правы, — согласился Александр Борисович, доставая из кармана сигареты. — Полагаю, с парнем уже побеседовали?
— Да, и очень пристрастно, — ответил Прокофьев.
— Ну, и?
— Он ничего не знает. Кроме того, у него есть алиби. Он весь вечер просидел в баре с приятелями. Его там видели, как минимум, человек десять.
— Ясно, — проговорил Турецкий. — Полагаю, милиция её уже ищет?
Иван Максимович замялся.
— Видите ли, Александр Борисович, наш театр очень старый, — с вежливой улыбкой говорил Прокофьев. — И он… как бы это получше сказать?… В общем, у него есть определенная репутация. Отличная репутация, добавил бы я. Эта репутация складывалась не месяцами и не годами, она складывалась десятилетиями! Да-да, не улыбайтесь.
— И не думал улыбаться.
— Мы не можем позволить себе бросить даже малую тень на наш театр, — сказал Иван Максимович, скорбно сложив брови.
— Да, я понимаю, — снова кивнул Турецкий. — Именно поэтому вы решили не обращаться в милицию?
— Совершено верно. Мы решили обратиться к вам. Вы поможете нам, Александр Борисович?
— Я готов попробовать, — ответил Турецкий деловито. — Если сойдемся в цене.
Иван Максимович сухо улыбнулся.
— Деньги не проблема. Сергей Николаевич, как вы понимаете, за ценой не постоит. Он готов на все ради счастья дочери и репутации театра.
— Он так любит театр?
— Да, любит. Всегда любил. В юности он даже пытался поступить в театральный институт. И не один раз. Даже став бизнесменом, Сергей Николаевич никогда не пропускал ни одной нашей премьеры.
— Стало быть, дочь осуществила его мечту, — сказал Турецкий. — А что насчет ее матери? Она такая же одержимая театралка?
— Увы, — грустно произнес Иван Максимович, — мать Екатерины Сергеевны умерла два года назад. Поскользнулась на льду и упала. Перелом позвоночника. Сейчас у Сергея Николаевича другая жена.
— Надо полагать, молодая и красивая?
— Угадали. — Прокофьев едва заметно усмехнулся. — Они вместе уже полтора года. Нинель — очень хорошая женщина.
— Екатерина с ней ладит?
Иван Максимович улыбнулся:
— Еще как! Молодая мачеха стала ей лучшей подругой. Хотя… Нинель не очень любит театр. Однако они вместе ходили в фитнесс-клуб, регулярно всей семьей выезжали за город на пикники. Несколько раз втроем ездили за границу. Так что, в этом плане у них было полное взаимопонимание.
«Как всегда, — подумал Турецкий. — В таких семьях всегда всё в порядке, пока не копнешь поглубже».
Прокофьев поднял руку и глянул на часы.
— Кстати, через пару минут Сергей Николаевич будет здесь, — сообщил он.
— Ясно, — сказал Турецкий. — Вы у него, вроде как, «на разогреве». Ввели меня в курс дела, чтобы он сразу взял быка за рога.
Прокофьев улыбнулся.
— Можно сказать и так. А, вон и он идет!
Турецкий глянул в окно. От стоянки к двери бара уверенной походкой шагал высокий, широкоплечий мужчина в коричневом пальто. Он был смугл и черноволос, но на висках уже серебрилась седина.
— Всегда точен, как часы! — с улыбкой сказал Прокофьев.
Не прошло и минуты, как Шиманов оказался возле стола.
— Сергей Николаевич Шиманов, — представился он густым басом, пожимая руку Турецкому.
— Александр Борисович Турецкий.
— Очень приятно.
Он сел за столик, подозвал официанта и сказал:
— Двойной эспрессо. Только быстро. — Затем повернулся к Турецкому. — Иван Максимович уже рассказал вам о нашей проблеме? — спросил он.
«Проблема, — подумал Турецкий. — Он называет это „проблема“. Любой другой на его месте сказал бы „горе“.
— Да, я уже в курсе.
— Когда вы можете выехать в Лебедянск?
— Если мы договоримся насчет гонорара, то прямо сегодня, — ответил Александр Борисович.
Прокофьев поднялся со стула.
— Прошу прощения, но мне пора идти, — сказал он с вежливой улыбкой. — Чрезвычайно рад был с вами познакомиться, Александр Борисович! И еще раз спасибо вам за моего Славика. Как выяснилось, вовремя «сесть» — это тоже удача.
Дождавшись, пока Прокофьев уйдет, Шиманов пробасил:
— Итак, обговорим вопрос гонорара. Сколько вы хотите, Александр Борисович?
— Тридцать тысяч долларов, — ответил Александр Борисович, спокойно глядя бизнесмену в глаза.
— Это большие деньги, — сказал Сергей Николаевич.
— Я знаю.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11