Благодарю тебя от всего сердца за ту сотню долларов. Я очень нуждаюсь в деньгах, так как должна лечить зубы, тем более что ты пробудила во мне надежду на эту роль в Голливуде. Не забывай о своем здоровье, милая Фло, и дай мне знать как можно быстрее, получу ли я эту роль. Вивьен".
С письмом был скреплен конверт, адресованный мистеру Генри Холбруку, а в конверте лежало Другое письмо следующего содержания:
"Мой любимый Папочка!
Только что узнала, что ты болен. Умоляю тебя, выздоравливай как можно скорее! Прости мне все то беспокойство, которое я тебе причинила. Правда, правда! Когда-нибудь ты будешь 'гордиться мною. Я не сделала и не сделаю ничего такого, чего бы ты мог стыдиться, обещаю тебе. Поправляйся быстрее, может быть, скоро я стану настоящей звездой в настоящем театре, и тогда Папочка придет на премьеру и будет мне аплодировать! Твоя искренне любящая дочь Б."
Следующее письмо, написанное, как и два первых, фиолетовыми чернилами, гласило:
"Милая Фло!
Конечно, жаль, что она не подписалась полным своим именем и фамилией, но откуда я могла знать, что для тебя это так важно? Впрочем, я и не осмелилась бы просить ее изменить подпись, когда она подписалась инициалом. Не сердись на меня, милая Фло, я ведь делаю, что могу, и стараюсь по-дружески помогать тебе во всем. Я отдала ей присланное тобой письмо, написанное якобы отцом, с просьбой прислать ему фотографию и автограф. Растрогавшись, она даже заплакала. Воспользовавшись замешательством, я сама выбрала фотографию и подала ей ручку, и на этот раз она подписалась своей настоящей фамилией. Прилагаю к письму эту фотографию. Фло, милая! Если бы ты могла одолжить мне несколько долларов, я была бы тебе бесконечно признательна, так как за последние недели у меня была масса непредвиденных расходов. Всегда твоя Вивьен".
Эйприл повернула лист обратной стороной, открепила фотографию и, взглянув на нее, удивленно присвистнула:
— Ну и бабка!
Фотография была подписана: Гарриэтта Холбрук.
— Если бы мистер Холбрук ее увидел, умер бы на месте, — заявила Дина.
— Думаю, уже видел, — сообщила Эйприл, с лица которой не сходило удивленное выражение. — Хотел иметь уверенность, что миссис Сэнфорд спрятала эту улику. Поэтому после ее смерти он пытался проникнуть в виллу. Он ни за что не хотел допустить, чтобы все узнали, что его дочь танцует, имея на себе всего лишь несколько павлиньих перьев и горсть жемчужин.
— Есть и другие письма, — заметила Дина, откладывая фотографию в сторону.
у Было еще несколько записок, написанных теми же самыми либо другими чернилами, но одинаковым чуточку расхлябанным почерком. Во всех содержалась также просьба прислать немного денег.
"…зубной врач твердит, что нужно вставлять всю верхнюю челюсть. Это стоит довольно дорого, но ты ведь знаешь, что я надеюсь получить роль. Очень прошу тебя одолжить мне денег…"
"…боюсь, что ты не получила моего последнего письма, так как я напрасно ждала ответа. С зубами, видимо, придется подождать до лучших времен, но я уже три месяца не платила за квартиру, и мне дали последнюю отсрочку до ближайшего четверга. Если бы ты могла одолжить мне денег, Фло, в память нашей старой дружбы! Пришли авиапочтой, сегодня уже суббота, и время не ждет…"
Как следовало из самих писем, ни на одно из них автор не получил ответа. Последнее, написанное карандашом на клочке дешевой линованной бумаги, гласило:
"…если можешь, вышли телеграфом 25 долларов. Адресуй в приют Армии Спасения…"
Коллекцию дополняла небольшая газетная вырезка — заметка о самоубийстве некоей Вивьен Дэйн, некогда артистки оперетты, которая покончила с собой в скромной комнатушке доходного дома.
Разволновавшаяся Дина в сердцах швырнула пачку бумаг на кровать.
— Так вот какая была Флора Сэнфорд! Заставляла Вивьен выполнять грязную работу, рисковать своей шеей, заплатила ей за все это всего… — Дина перебрала письма, проверяя подсчеты, — сто десять долларов, пообещала, наверняка лживо, составить протекцию в Голливуде, а потом, когда благодаря этой бедняжке узнала все, что нужно, не соизволила даже отвечать на письма!.
— Успокойся, Дина! Разбудишь мамусю.
— Не могу, — горячилась Дина, — Как подумаю об этой Вивьен, мистере Холбруке, мистере Дегранже, все во мне закипает!
— Возьми себя в руки. Нужно просмотреть еще много бумаг.
Дина несколько раз сердито фыркнула, но, наконец утихла. Эйприл выбрала для изучения очередную стопку документов. Сверху находилась прижатая скрепкой фотография форматом 8Х10, глянцевый отпечаток снимка, сделанного при вспышке и, скорее всего, неожиданно для сфотографированных. Под фотографией находилось несколько газетных вырезок. Приглядевшись к фото, Эйприл передала его Дине.
— Гляди-ка!
— Мистер Сэнфорд! — прошептала удивленная Дина.
— И с ним очаровательная девушка!
Фотография запечатлела часть улицы перед служебным входом в театр. Уолли Сэнфорд был в смокинге, красивая девушка — в светлом вечернем платье с накинутым поверх манто. Ее прелестное молоденькое личико обрамляли длинные темные локоны. Оба они выглядели так, словно элегантная молодая чета спешит на вечерний прием. Однако впечатление смазывалось выражением удивления на лицах захваченной врасплох парочки.
Дина прочитала газетную вырезку, в заголовке которой стояло:
"Был ли таинственный мистер Сэндерсон сообщником гангстеров, похитивших Бетти Ле Мо? — спрашивает Марион У орд".
Текст заметки гласил:
"Два дня назад прекрасная Бетти Ле Мо сошла со сцены, награждаемая громом аплодисментов. Выйдя из-за кулис на вызовы перед опущенным занавесом, она поблагодарила зрителей за горячий прием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89