— У моей тетки есть еще такая ткань. Обрезки у нее остаются постоянно.
— А что, твоя тетка портниха?
— Нет, она работает в художественной мастерской и изготовляет кукол. Они просто великолепны, в них можно влюбиться. На улице Флориана Гайера есть магазин «Шкатулка», в его витрине выставлены куклы, которые мастерит моя тетя. Посмотрите — не пожалеете. Их можно сразу узнать по маленьким наклеечкам из золотой бумаги, на которых написано: «Кукла ручной работы. Изготовлена Шикеданц». Так зовут мою тетю. Маргарете Шикеданц.
Шикеданц? При этом имени Лутц вздрогнул, как от удара током.
— Скажи—ка, а твоя тетушка замужем?
— Батюшки мои, а ты, оказывается, любопытный!
— Мы знаем человека, фамилия которого тоже Шикеданц. Вот я и подумал… что это фамилия довольно редкая, не правда ли?
— Это точно, Шикеданцев не так уж и много, — подтвердила Бербель Хайденрайх. — Но моя тетка не замужем. Сейчас не замужем. Некоторое время назад они разошлись с дядей.
— Ага, понимаю, — произнес Лутц с видом опытного в таких делах человека. — Размолвка с разводом, так ведь?
— Точно. Они рассорились до такой степени, что моя тетя не хочет даже вешать у себя на окнах шторы, которые были у них в гостиной. Поэтому она использует эту ткань для изготовления кукол. Вот и моя книжная закладка как раз из этих штор. Ну да, моя тетя должна быть довольна, что избавилась от этого человека. Я терпеть не могла своего дядю. Это — настоящий мошенник, плут и вор, который одурачивает других, а затем проигрывает все деньги. Вы можете мне поверить.
— Господин Шикеданц, которого мы знаем, совершенно другой человек, — подчеркнул Лутц. — Он даже проявляет заботу об одинокой старой женщине. Он отправил ее, хотя и против ее воли, в больницу, поскольку желает ей только добра.
— На это мой дядя не способен. Он постоянно думает только о своей выгоде, — безжалостно рисовала портрет своего бывшего родственника Бербель. — И при этом у него такое прекрасное имя. Представьте себе, родители назвали его Энгельбертом. Как нарочно, Энгельбертом note 4 — этого дьявола!
Лутц задумался.
— Как зовут нашего господина Шикеданца, я сейчас не помню. А ты, Хеди? Ну, да это не так уж и важно. Но имя Энгельберт ему бы подошло.
«Горячо, тепло, холодно…» Кто не знает эту старую излюбленную детскую игру. В ходе ее разыскивается какой—либо спрятанный здесь же предмет, который один из играющих должен найти. Все остальные помогают ему. Если тот, кто разыскивает, находится далеко от спрятанной вещи, о ему кричат: «Холодно, холодно!» Когда он идет в правильном направлении, раздается: «Тепло, тепло!», а если он приближается к спрятанному, все начинают кричать «Горячо, горячо!» Правила этой игры известны Лутцу и Хеди.
«Холодно, холодно» и ничего, кроме «холодно», — думали они, подводя итоги визита к Бербель Хайденрайх. Они все еще идут на ощупь в темноте. Книжная закладка не приблизила их ни на миллиметр к отравителю собак. К черту все эти лоскутки в красно—зеленую клеточку! Им действительно место лишь в мусорном контейнере.
Лутц и Хеди повернули обратно. И по пути мальчика вдруг осенило. Он даже остановился как вкопанный: «А если дядя Бербель и этот самый лучший из людей, господин Шикеданц, — одно и то же лицо? Звучит невероятно, но хороший криминалист должен внимательно рассмотреть любую версию».
Лутц откашлялся.
— Послушай—ка, Хеди, если двое людей разводятся, то вполне может статься, что они режут пополам штору, и один получает правую, а другой — левую половинку? Знаешь ли, в таком случае тряпка, в которую была завернута отравленная приманка для собак, вполне может быть куском этой оконной шторы.
Хеди споткнулась: от неожиданности она не обратила внимания на бортик тротуара.
— Уж не думаешь ли ты, что дядя этой Бербель…
— Не—е, думать я еще пока не думаю, но разве это исключено?
— Ой, ты совсем сошел с ума!
— Ясное дело, и еще как! Я так свихнулся, что сейчас же направлюсь в больницу и спрошу бабушку Редлих, как зовут ее друга Шикеданца, и не был ли он ранее женат.
Хеди наморщила лоб.
— Смотри, парень, чтобы тебя не посадили в кутузку.
Но все же она решила сопровождать его до больницы.
По пути они раздобыли букетик цветов. На сей раз в цветочном магазине — за пятьдесят пфеннингов.
Больничный привратник, строгий человек с лицом надменного короля из старинной сказки, остановил подростков у больничных ворот.
— Сегодня неприемный день. И вообще детям вход воспрещен.
— Пожалуйста, нам очень нужно поговорить с госпожой Редлих. Это очень важно, — попросил его Лутц.
— Единственно важным здесь является порядок и больничный режим, чтобы пациенты быстрее выздоравливали, — отрезал привратник.
Хеди прищурила глаза. Она где—то читала, что подобная глазная гимнастика смягчает черствых мужчин.
— Уважаемый господин, — сказала она приторно сладким тоном, — не можете ли вы в порядке исключения…
— Нет, не могу. Давайте сюда цветы. Я передам их больной. Можете написать несколько приветственных слов. Вот и бумага. Больше я не могу ничего для вас сделать.
Хеди перестала щурить глаза. Лутц взял клочок бумаги. Карандашом, который дал им страж ворот больничного царства, они написали:
«Дорогая бабушка Редлих!
Желаем всего самого доброго! Ваши собаки в безопасности и также передают вам привет. Выздоравливайте поскорее. К сожалению, мы не можем навестить вас. Нас просто сюда не пускают. Но не беспокойтесь. Все — в порядке. С большим приветом.
Ваши верные друзья и помощники».
Больше им ничего не пришло в голову. Да и что писать? Свои вопросы и сомнения они могут доверить бабушке Редлих только с глазу на глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31