Он чувствовал этот взгляд и ухмылялся.
Сам Конан не придавал большого значения своей победе. Подумаешь, мурена! Совсем недавно он намеревался сражаться с гораздо более сильным чудовищем. Но глядя в открытые, улыбчивые лица островитян, которые собирались чествовать его, он понимал, что, отказавшись от славы, оскорбил бы этих людей.
Старейшина Гип открыл праздник. Он подошел к сидящим, остановился, придал своему лицу серьезное выражение, и тотчас юноша, его сопровождавший, затрубил в большую витую раковину. Глубокий протяжный звук разнесся над побережьем и растревожил сонного дюгона, дремавшего на волне. Подождав, пока голос раковины умолкнет, старейшина огладил бороду и произнес речь.
— Когда-то наши славные предки вышли из вод, как и ты, чужеземец. Их тела давно стали морем, но голоса их по-прежнему слышны в шуме прибоя, и добрые духи, которых они принесли с собой, охраняют наш остров и всех его жителей. Это они, великие духи океана, послали нам тебя. С этого дня ты — наш брат, наш товарищ. А злые духи послали свое отродье — коварную рыбу, чтобы она поедала наших детей, лишала нас надежды на будущее. Твоими могучими руками добрые духи одолели злых, ибо так суждено из начала к концу времен. Посмотри — все вокруг создано для счастья. Будь же счастлив. Пусть рыба всегда идет в твою сеть!
Конан не понял ни единого слова, но догадался, что перед ним — глава островитян. Он величаво поклонился в ответ.
— Ты не уразуметь, то я потом перевести, — добавил старейшина на бритунском. — А сейчас ты видать танец «Удачная ловля». Очень хорошо!
Варвар собрался уже раскрыть рот, чтобы выразить свою благодарность по-бритунски, но барабаны, разбуженные крепкими ладонями музыкантов, заворчали, загудели, заговорили на разные голоса. Местом для танцев была круглая площадка, ярко освещенная двумя кострами и выложенная по кругу малиново-белыми раковинами. Песок на площадке заранее вычистили пальмовыми граблями и разровняли. До начала танцев только старейшина мог пройти по ней и то не больше одного раза.
Одиннадцать танцовщиц, друг за дружкой, выбежали и остановились, слегка покачивая бедрами и шевеля пальцами рук, прижатых к бокам. Конан понял, что они подражают стайке рыб. Задержавшись на одном месте несколько тактов, девушки-рыбки принялись кружиться по площадке цепочкой, одновременно поворачиваясь, перестраиваясь на ходу и внезапно меняя направление. Скоро появились и ловцы, молодые рыбаки. Их неводы были сплетены из цветочных гирлянд.
Яркие ца-понги, смуглые тела, цветы и алые искры костра — все это мелькало непрерывно. Барабаны ускоряли ритмы и море, казалось, подрагивало, точно приплясывало вместе с людьми. В глубине пальмовых зарослей цикады пели так громко, что любой впередсмотрящий далеко в океане мог бы найти остров на слух даже в темноте и вывести к нему свой корабль.
Каждая пойманная «рыбка» приветствовалась веселыми выкриками, и скоро осталась одна-единственная. Рыболовы пытались окружить ее, но она всякий раз ускользала, пока наконец — Конан ясно заметил это — нарочно не поддалась одному из юношей. Тот набросил на нее цветочную сеть и увлек с площадки. Вдвоем они почти сразу куда-то исчезли.
Бесхитростная простота танца и естественная грация танцующих очень тронули варвара — он с неподдельным восхищением следил за «Удачной ловлей». Однако теперь его душа требовала воинственной пляски. Он встал со своего трона и, поигрывая мышцами, как голодный лев, вышел на середину площадки, точно на границе двух световых пятен от костров. Все вокруг затихли, не понимая, чего хочет этот таинственный пришелец. Воздев руки к звездному небу, Конан испустил протяжный боевой клич, в котором высокие переливчатые звуки постепенно перешли в низкий тяжкий бас, похожий по силе на громовой раскат. Когда он стих в отдалении, варвар притопнул ногой, потом еще раз, потом — третий, и музыканты, будто зачарованные, стали отбивать ритм вместе с ним. Каждый мускул варвара, каждя пядь его тела отдалась пляске воина. Он гордо попирал землю и вместе с тем как бы рос из нее, питаясь ее силой при помощи невидимых корней. А в прыжке тяжелая мощь превращалась в невесомую легкость, и казалось, этот великан может при желании снять с неба звезду.
— Воистину, у моря — щедрая душа, — сказал шепотом дядя Эг рыбаку Брозу. — Иначе оно не рассталось бы с этаким дивом!
— Великие рыбаки съедают в три раза больше обыкновенных, — заметил Броз. — Но у моря — воистину щедрая душа! С таким парнем я не побоюсь пойти и на кита.
Все женщины, даже старые, глядели на Конана с изумленным восхищением, а некоторые даже подмигивали ему с известным значением. Но Катэ еще и гордилась им, как дети гордятся своей тайной. Устав от пляски, варвар вернулся на почетное место, и девушка, откинув голову, прижалась к его коленям.
— Моя! — сказал Конан и погладил ее горячее плечо. Она отвернулась и, улыбаясь, коснулась пальцем мочки своего правого уха в знак согласия.
Несколько оглушенные, жители деревни затянули долгую хвалебную песню, и пока она звучала, по очереди подносили победителю мурены свои дары. Их принимала Марга и передавала дяде Эгу, а тот складывал добро живописной грудой. Когда утром семья Катэ произвела подробный осмотр этой груды, в ней оказались: тридцать четыре блюда из раковин двустворчатого моллюска, сорок ложек для рыбачьей похлебки, выточенные из оникса и две металлические ложки поменьше; девятнадцать крупных жемчужин и семь ниток бус из мелких, белого и черного вперемешку; три золотые монеты с дырками для ношения на теле; пять катушек ниток;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19