Честное слово, даже слышал, как кости захрустели…
— Ты молодец, — снова повторил Конан и, повернувшись спиной к Дуне, зашагал к недалекому озеру.
Дуна недоуменно и обиженно смотрел ему вслед.
Юноша обернулся к Браге и встретил застывший взгляд уже ничего не видящих остекленевших глаз великана. Брага умер. На обезображенную левую голову с довольным карканьем опустился Терес.
* * *
Озерный край был озерным краем. Конан доходил до белого каления, когда по десять раз на дню приходилось огибать затерянные в вековечных лесах бесчисленные озера с прозрачной, как северное небо, водой.
Глупая птица Терес летела на север по прямой и, обнаружив где-то на середине озера, что люди зачем-то огибают его стороной, начинала возмущенно орать, кружа над головами двух друзей.
Конан поклялся, что свернет ворону шею, как только они доберутся до места.
Беспорядочные нагромождения скал остались далеко позади. Теперь путники шли, утопая по щиколотку в мягком бело-зеленом мху. Высоко над ними шумели кроны золотых, прямых и звонких, как струны, сосен. Пахло хвоей и багульником, дышалось легко и свободно.
Часто попадались невысокие, с пологими склонами, песчаные увалы, с вершин которых взору открывалась величественная картина бескрайнего лесного простора. Киммериец достаточно ходил по свету, повидал и пиктские дебри далеко на западе, и джунгли Кхитая и крайнего юга. Южные леса, полные опасностей, тоже можно было назвать океаном — буйным, свирепым, предательским, но им не хватало этого величественного северного спокойствия и стихийной непредсказуемости. Мудрость, незыблемость и не выставленное на показ, но ясно чувствующееся ощущение своей непоколебимой, неизмеримой мощи. Эта древняя земля, дышала доисторической силой. Здесь тоже таились опасности, но источником их был не сам лес. Он просто позволял им быть, пока они держатся в рамках неизвестных никому, кроме Леса, законов.
Иногда путники выходили на старые дороги и несколько раз видели заброшенные хутора.
Однажды поздно вечером, устраиваясь на ночлег на берегу большого живописного озера с двумя островками, они услышали далекий женский смех и обрывки человеческой речи. Здесь жили люди. Затерянные в безбрежном лесном океане, не одичавшие варвары, как сначала казалось киммерийцу, а освободившиеся от гнета цивилизации и открытые, с мужественными и отважными сердцами.
Дорога вверх-вниз бежала по увалам, в обход озер, часто в заболоченных берегах. Вечерами, перекусив подстреленной Дуной дичиной, сразу заваливались спать, доверяя охрану стоянки Тересу.
Ворон один раз, когда парень заснул во время своего дежурства, поднял дикий гвалт — из-за деревьев высунулась любопытная медвежья морда.
Дуна потом ходил сам не свой, что-то мямлил и чуть не плакал. Конан попытался было неуклюже его успокоить — мол, ладно, все обошлось, но юноша успокаиваться не желал, и киммериец махнул рукой.
В общем, путешествие было даже приятным, несмотря на трудности дороги.
Как-то они остановились передохнуть на берегу очередного — Кром только знает какого по счету — озера с живописными скалистыми берегами. Черный камень почти не отражался в темной воде; озеро казалось огромной лужей дегтя и производило тягостное впечатление, о чем юноша и сообщил киммерийцу.
— Подумаешь! — Конан сплюнул в воду и посмотрел на небо, по которому ползли угрюмого вида грозовые тучи. — Меня больше волнует, что скоро будет дождь. И холодает к тому же.
— Мы зашли очень далеко на север, — ответил Дуна. — Не удивительно, что здесь так холодно. Тут мало кто бывал из моих земляков.
— Но люди-то здесь живут?
Дуна неопределенно пожал плечами.
— Мне кажется, что люди живут везде. Но кто живет здесь, не знаю. Легенды говорят, что в этих местах жил народ Руг, от него ничего не осталось. Правда, тапийцы считают себя потомками этого легендарного племени, только Игг знает в каком колене.
Дуна долго смотрел на черное зеркало воды, потом поднял голову и встретился взглядом с киммерийцем.
— Скажи, Конан… — он замялся, затем выпалил единым духом. — Скажи, только честно — я не являюсь для тебя обузой?
Не ожидавший такого вопроса, Конан ответил не сразу, но вполне искренне:
— Не дури, парень. — И про себя подумал: да что же это с ним происходит, в конце концов?..
Дуна, если честно, был уже не тот, что в начале пути. Могучий киммериец, словно лось, шел вперед, не обращая внимания ни на погоду, ни на тернистую дорогу, а юношеский пыл Дуны почти иссяк. Он начал сдавать после сражения с великаном, но ни разу не позволил себе даже намека на хныканье. Конан не раз подмечал обильный пот на осунувшемся лице товарища и прерывистое дыхание даже на не слишком трудных подъемах. Невольно он замедлял шаг, позволяя юноше не отставать от него.
— У меня после того карьера будто что-то внутри оборвалось, — взвешивая каждое слово, сказал Дуна. — Ничего мне не хочется. Ноги с трудом заставляю себя переставлять. Прежде чем птицу подстрелить, сто раз подумаю.
— Однако не промахиваешься, — возразил ему Конан. — Надо бы денек отдохнуть, отоспаться. Потерпи до вечера, — решительно заявил он.
— Нам спешить надо, — тихо ответил юноша, не глядя на варвара. — Я чувствую. Здесь даже воздух уже не тот.
— Как это, не тот?
— Что-то изменилось… Словно тень наползает с севера, какое-то зло.
Конан молчал и пристально глядел на своего спутника. Обычно остро чувствующий опасность, варвар на этот раз не ощущал ничего. Все как обычно — небо, лес, озеро… Даже ветра не слышно.
И вдруг тишина раскололась, разбилась вдребезги от громового звериного раската.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16