И небо над ее головой было голубым. Он смотрел на жену несколько секунд, потом скривился:
– Черт знает что такое!
Когда некоторое время спустя она появилась в гостиной, то была похожа на призрак или на жертву автокатастрофы, в состоянии шока бредущую по обочине. Без преувеличений.
Дверь кухни захлопнулась за ней. В гостиной остался только запах свежесрезанной травы.
– А может, наркотики, – добавил он. – Кто ее знает. Я ведь за ней не слежу.
Я обещал Лили немедленно прекратить эту историю, но сам встретился с Эвелин на неделе.
Нечего и говорить, что выглядела она неважно: осунулась, помрачнела. Прежде чем наброситься на меня с небывалым неистовством, она сначала тревожно осмотрела улицу. А потом стонала хриплым, неузнаваемым голосом.
Короче говоря, семейка буйнопомешанных.
С сексуальной точки зрения Эвелин оказалась удивительной партнершей: я имею в виду для женщины, которая ходила в церковь и так боялась греха, словно ее уже лизали языки пламени. Должен признаться, мне давно не было ни с кем так хорошо в постели. В наших отношениях мне нравились запретность, сумбурность, привкус опасности: все это обещало неожиданные сюрпризы. Мне нравилось хлопчатобумажное белье Эвелин, устрашающе примитивное. Нравилась ее решимость, ее манера отдаваться целиком, очертя голову, чтобы уж наверняка заслужить адские муки. В общем, у меня хватало причин, чтобы не сдержать обещания, которое я дал Лили, уступив ее напору. Собственно, мне нужно было время подумать. Подумать немного о себе – для разнообразия.
Мы занимались сексом у окна. Эвелин облокотилась на перила решетки и мотала головой из стороны в сторону, а я работал за ее спиной. Под нами шумела улица.
– У меня появилось на лбу красное пятно, – заявила она после. – Это отметина, знак прелюбодеяния.
– Прости, но я ничего не вижу.
– По-моему, в офисе напротив все на нас смотрели.
– Эвелин, но ведь никто на тебя пальцем не показывал.
Три дня спустя она отравилась газом.
Лили не разговаривала со мной месяц.
На похоронах она все время держала Дмитрия под руку, а меня не удостоила даже взглядом. Оба были бледны как смерть – но я ничего не сказал, ведь меня просили не лезть не свое дело. С каждым днем Лили все больше отдалялась от меня, и смерть Эвелин ничего не изменила.
Теперь я ходил в гости всюду, куда меня звали, лишь бы после закрытия магазина не сидеть вечером одному. Мать утверждала, что из нас двоих жалеть надо Лили, но почему – не уточняла.
Город был окутан дымкой первого летнего зноя. Люди просыпались среди ночи, оглядывались и отправлялись по барам до самого рассвета. У меня был тяжелый период, рядом со мной не осталось никого, кем бы я дорожил. Единственная женщина, которая в то время уделяла мне хоть чуточку внимания, – это Кароль, старинная приятельница, с которой у меня были весьма запутанные отношения.
У нее было двое сыновей лет восемнадцати, которым она стала не нужна, и муж, который в свое время от нее ушел, потом вернулся, но возвращение его должного эффекта не произвело.
– Смотрю я на него, и зевать хочется, – вздыхала Кароль, подперев подбородок рукой, опершись на локоть и устремив взгляд в пространство.
Она считала, что от детей ждать нечего, что мир так уж устроен и, отдавая, мы никогда ничего не получаем взамен.
– Короче говоря, тебе не следовало связываться с этой несчастной. Или ты просто ненормальный.
Мы часто ходили вместе на коктейли, вернисажи, литературные вечера. Там я напивался и был рад всему, что происходило, лишь бы как-нибудь пережить это время. На одной вечеринке у Шарлотты Блонски – незадолго до того, как ее ограбили, унеся трех итальянских примитивистов и деньги, – я по-глупому сцепился с одним молодым парнем, фанатом Дмитрия, который твердил, что я ничего не понимаю и что это вполне естественно.
На улице я решил выместить злобу на его машине. Кароль пыталась меня удержать, но она тоже была пьяна, и остаток ночи я провел в полицейском участке. Там мне вывернули карманы и нашли недозволенную травку. К счастью, Ольга, материна подруга, у которой была куча друзей в полиции и, соответственно, доступ в самые высокие инстанции, вызволила меня из этой передряги.
Мне было плевать, как выглядит моя дочь, – я и сам после нескольких месяцев подобной жизни стал выглядеть не лучше. Теперь настал черед моей матери беспокоиться о моем здоровье и сетовать, что же я хожу такой помятый. Когда я вваливался в книжный магазин, качаясь от недосыпа и излишеств, которым предавался накануне, я чувствовал на себе ее скорбный взгляд и еще больше сутулился под его тяжестью. Если б мне не нужно было держать себя в руках, я бы улегся спать прямо среди книг. Несколько часов сна в сутки – маловато для моего возраста. Неожиданно я это понял.
– Это что, из-за угрызений совести ты в таком состоянии? – спросила меня как-то мать.
– Чего? Какой совести? Ты о чем?
Прошло несколько лет с тех пор, как я положил конец ее отношениям с одним типом, и она до сих пор не могла мне простить. Хотела она того или нет, между нами легла тень, и отчужденность не проходила.
Иной раз, когда Кароль исчезала в туалете заведения, где мы проводили вечер, я принимался размышлять, как же мне удалось дойти до такого. Почему две единственные женщины, которые действительно что-то значили в моей жизни, отдалились от меня и я ничего не могу с этим поделать? Что же со мной не так? Когда ночь бывала уже на исходе, я пытался разговаривать об этом с чужими людьми, но вскоре они переставали меня слушать, и я ничего не выносил из этих бесед.
– Даже если бы ты со мной спал, – изрекала Кароль заплетающимся языком, – я не уверена, что это что-нибудь изменило бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39