Вскоре одна из них взлетела в небо, как стрела, оперенная огненными искрами. Роже в этот момент как раз справился с замком. Мы обернулись и посмотрели на пустой океан. Роже поднял железную штору. За ней оказалась даже не лодка, а маленькая шлюпка. Мы взвалили ее себе на плечи и вернулись на берег.
Новоиспеченные пиротехники старательно решетили небо свистящими снарядами. Они придумали, как их зажигать – с помощью сигары, и были страшно довольны. Но океан оставался пуст и безмолвен, и было непонятно, что делать. Человек, который блевал, был белее полотна. Что до остальных, то больших козлов я в жизни не встречал.
Не спрашивая моего согласия, Роже усадил меня с собой в лодку. Другие остались прохлаждаться на пляже.
– Для начала садись на весла, – велел он мне. – Садись на эти хреновы весла.
Ветер растрепал ему волосы, обнажив лысину и подняв, точно обрывок тряпицы, прядь, обычно приклеенную ко лбу. Казалось, это нисколько его не смущало. Ему было глубоко наплевать на то, что я о нем подумаю, на меня самого и на мою дремучую шевелюру, ведь мы были с ним вдвоем и такие мелочи не имели никакого значения.
– Мужик ты или нет? – добавил он, направив мне фонарь прямо в лицо.
Это его рассмешило. Я налег на весла, и мы отчалили.
– Вот видишь, чем все может кончиться? – продолжал он. – Видишь, что бывает, когда переходишь границы?
– Можете дать мне фонарь? – спросил я. Он посветил направо-налево, потом скроил гримасу:
– Да на кой тебе фонарь? Чего ты будешь с ним делать?
Я понял, что он пьяней, чем кажется. Он был совершенно пунцовый, а глаза блестели, как лак для ногтей. Я продолжал грести наугад, решив не связываться. Мне было жарко, и при этом все тело заледенело. Роже сидел, склонившись вперед, поигрывая фонарем, и время от времени небрежно светил на поверхность воды. Потом снова направил луч мне в лицо, чтобы посмотреть, как я отреагирую. В общем, ему просто нравилось меня дразнить, как дразнят собаку за забором.
– Вам нетрудно было бы перестать на минутку? – осведомился я. – По-моему, мы здесь не для этого.
Он наклонился ко мне:
– Не для этого, говоришь? Ты что, издеваешься?
– Послушайте, мы, вообще-то говоря, ищем вашу дочь. Припоминаете?
– Мою дочь? Какую еще дочь? У меня нет дочери.
Я повернул направо. Берег показался мне очень далеким.
– Если б это была моя дочь, мы бы тут не торчали, – добавил он. – Уж можешь не сомневаться. У этой не все дома, как и у ее мамаши.
– Будем надеяться, что она вас слышит, – сказал я. – И ничего не упустила из сказанного.
– Да ладно! Думаешь, я по ней скучать буду? Полагаешь, нам делать нечего, только скучать по вас? Да мне от нее ни днем, ни ночью покоя нет, и так много лет подряд. Ни дня покоя! С самого начала одни неприятности. Так с чего я теперь буду слезы лить?
Несмотря на свежий воздух, мне казалось, что до меня долетает его зловонное дыхание. На нас спикировала чайка, потом снова взмыла в воздух.
– Но ведь существует хоть что-то человеческое… – заметил я.
– Мы и делаем человеческое: ищем ее на лодке. А большего вы не заслуживаете.
Редкий говнюк. Впрочем, таких немало, чему тут удивляться? Бедняжка Цецилия, прожила всю жизнь с этаким экземпляром. И он еще спит с моей матерью! Если уж она дошла до такого, значит, дело плохо. Похоже, совсем докатилась.
– Знаю я, о чем ты думаешь, – сказал он. – Именно сейчас. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь.
– Все может быть, – сказал я. – Только у вас телефон звонит.
Он стал рыться в карманах, не спуская с меня глаз.
– Не советую тебе доставать нас. Нас с твоей матерью. Это так, дружеский совет. Не лезь. Потому что я знаю, о чем ты думаешь.
Телефон звонить перестал, зато загудела машина. Я повернулся к берегу, усеянному бледными огоньками, очерченному узкой полоской сероватой пены.
– Мне можно испортить жизнь один раз, но я не дам испортить ее дважды, – заявил он.
Я пытался разглядеть, что происходит на берегу, и угадать, где мы оставили машину. Его это нимало не интересовало.
– Думаешь, она твоя собственность? Эй, мудила?
Я повернулся к нему. Слюной он еще не брызгал, но все к тому шло. Он явно собирался выместить на мне накопившиеся обиды. Видно, дожил до того возраста, когда ищут виноватых. И надо же было мне попасться ему под руку!
Я пристально смотрел на него и молчал, а сам тем временем приналег на весла, направляя лодку к берегу. Там запустили еще одну ракету. Она взлетела зигзагами и на мгновение замерла над нашими головами.
– Я, по-твоему, буду все это терпеть?
– Понятия не имею. Мне-то какое дело?
Он попытался пнуть меня ногой, но был слишком пьян, к тому же сидел далеко, в глубине лодки. Я тоже держался настороже, поэтому удар, медленный и вялый, не достиг цели. Я вскочил на ноги, подняв весло для обороны.
– Ну же, – промямлил он. – Только попробуй!
Наверно, я был недостаточно зол. Во всяком случае, не настолько, чтобы раскроить ему веслом череп. Однажды я размозжил башку Ольгиной собаке, когда она взбесилась и попыталась перегрызть мне горло. Так что я знаю, как это бывает. Приятного мало. В общем, я сел.
– Ну что, мудозвон, кишка тонка? А хочется, правда? Ты ведь знаешь, о чем я? А, мудозвон?
Я почувствовал удар в живот. Мы подплывали к берегу, я видел людей, их черные фигуры. Они шли по песку, спотыкаясь, похожие на корабельную команду, только что сошедшую на берег после качки. А я сидел, согнувшись пополам, под пристальным взглядом Роже, который посмеивался, довольный собой. Если бы он ударил меня, когда я замахнулся на него веслом, произошла бы гнусная сцена. И мать потом носила бы мне апельсины.
Он попытался меня схватить, когда я вылезал из лодки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39