По моим подсчетам у меня оставалось не более двух секунд. По ногам и рукам прокатывались разряды нервного напряжения; ужас буквально сочился из кончиков пальцев. Мне казалось, что Бобо вот-вот проглотит меня, словно крекер. Его рот открывался и закрывался с огромной скоростью: полиция, праведный гнев, люди с высоким интеллектом вырабатывают меньше мочи, чайки обожают кукурузные хлопья, томатный сок сильно щиплет член, протест против истребления жирафов. Затем он поинтересовался, почему я не сниму футболку, когда на дворе такая жара.
Я не знал. Ни почему. Поэтому я ее снял. Я не настаивал. Но тогда Бобо задал следующий вопрос. Зачем я ношу под ней еще и майку. Бобо очень злится, когда я не могу толком ответить на поставленный вопрос и говорю «я не знаю» или «ага» с отсутствующим видом. Так что я открыл дверь и просто вывалился наружу. Я уже почти потерял сознание. Глаза у меня были открыты, но ничего не видели. Жесткость асфальта и глоток воздуха вернули меня к жизни. Бобо обошел фургон и остановился с моей стороны. Ему, вероятно, казалось, что я блефую. Я узнал его по черным ботинкам, на подошвах которых всегда тонна присохшей грязи, а на шнурках запеклась кровь. Я почему-то подумал, что от этих ботинок следует ожидать только одного: немедленного удара в лицо. Я, в общем-то, это заслужил. За то, что был таким неуверенным и слабым. И если бы он не отверг меня после этого урока, оно бы того стоило. Однако вместо этого он помог мне встать на ноги. Он сказал, что понимает, что пугает меня. Но не отпустил. Он схватил меня за плечо своей огромной ручищей, большим и указательным пальцами впившись мне в ключицу. Если бы я попытался вырваться, хватка сделалась бы только крепче. Лишь когда я снова чуть не упал, от боли, он отпустил. Он сказал, что страх смешон, как чих или отрыжка, и что он научит меня с ним справляться. Я сказал: спасибо. Он потрепал меня по голове. Я мог дышать полной грудью. Мы запрыгнули в машину и направились в сторону палатки с буррито.
Внутри фургон Бобо шикарно отделан. Черная бархатная обшивка от пола до потолка. Специально для любителей дробовиков. Задняя часть обита промышленной резиной, чтобы любую грязь можно было просто смыть. Снаружи фургон кажется огромным, однако внутри не так уж много места, если только вы не лежите на полу, откуда кажется, что он простирается во все стороны в бесконечность, словно домик на дереве в детстве. С одной стороны имеется небольшое окошко, а с другой табличка: «УРА РЕЗНЕ» – отличная приманка для юных металлистов.
За рулем я, поэтому Бобо может всласть разглядывать мальчиков на улице. Все это странно, потому что вообще-то мальчики-проститутки – любимое лакомство Бобо. Каждый Божий день он тратит уйму времени, смакуя их и обсасывая, но потом вдруг, очухавшись, словно стыдится самого себя. Он заигрывает с ними и ведет себя по-детски, разыгрывает из себя милую добрую гориллу, а потом глядь – он уже трахает их во все дырки и тащит на бойню.
Вот что происходит каждое воскресенье в десять часов вечера: я сажусь за руль, и мы выезжаем на прогулку по городу, разглядывая мальчиков на улицах. Билл сидит на заднем сиденье, а Бобо – рядом со мной, на переднем, отбивая пальцами дробь на приборной панели. Бобо занят тем, что выбирает парнишку. Больше всего ему нравятся шестнадцатилетние брюнеты (но только прямоволосые, не кудрявые) без растительности на теле, разговорчивые, мускулистые и, само собой разумеется, с большим членом. Стоит такому парню залезть к нам в фургон, и на его жизни можно ставить крест. «Б…ский фургон!» – всегда говорят они мне, будто он мой. Раньше я отвечал: «Спасибо». А сейчас перестал. Они всегда с самого начала доверяют Бобо, потому что у него на животе растянулась надпись «Умри!»
– Ты, случаем, не спидонос? – всегда спрашивает Бобо.
– Иди к черту, конечно, нет! – всегда отвечают они и запрыгивают внутрь.
Если бы хоть один из них ответил, что он ВИЧ-инфицирован, счастливчик прожил бы дольше. Я трогаюсь. Билл выкрикивает: «Атас!» Валит парня лицом вниз, защелкивает на нем наручники и начинает ржать, словно слабоумный, которому не терпится в туалет. А потом снимает все на «Полароид». Я стараюсь вести себя бесстрастно, будто ничего не происходит: просто смотрю вперед. Но то, что происходит внутри фургона, – полное безумие. Билл говорит: «Мы намерены трахнуть тебя, а потом разрезать на мелкие кусочки вот этой штукой (показывает парню нож) или прострелить твою задницу вот этим (показывает пушку). Если б зависело от меня, я бы сначала прикончил тебя и только потом трахнул, но… Решения, решения… Оставь самое вкусное напоследок или просто нырни в море крови!» Я притворяюсь, что слушаю плейер, громкость выставлена на максимум. Я еду по трассе номер пять на север до Палмдейла – по одной и той же дороге из раза в раз. Бобо достает свой блокнот, протискивается назад и начинает зачитывать оттуда: «И снизошел на Бобо Господь и повелел: „Смири свой гнев резиновыми прокладками, дабы правда не сочилась из тебя наружу“». Для пущей выразительности он дает парню блокнотом по лбу. Созерцай принудительное спаривание и его необузданную ярость в присутствии роя разнузданных и озлобленных недоносков – и он тычет углом в глаз парню (тот голосит). Я съезжаю с авеню Эл и поворачиваю направо, в ущелье Клэкер, съезжаю на слякотную дорогу и еду до подножия холма, там всегда пустынно. Самоцитирование тем временем продолжается: «…и откатили они камень от родника в поле, и посмотрели, какая из этого вышла пое…нь. Теперь вы готовы к самому главному. Очиститься через ликование. Удалите ближнему печень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100