Красавчик
детектив уже жалел, что раньше времени сорвал своих людей с места.
- Ну что, мистер Невидимка, - усмехнулся Рудольф, - вам не кажется,
что для разговора здесь не самое удобное место?
- Не понимаю, почему вы меня так называете, но если вам нужна от меня
какая-то помощь, приходите ко мне на прием днем, - тупо отозвался Джоунс.
"Мистер Невидимка? - уловил издали обрывок разговора Джейкобс. - Ого!
Вот тебе и тихоня доктор".
- Ага, значит, на прием? - Роббер хрюкнул от удовольствия. - Ну нет,
приятель... Ты примешь нас прямо сейчас. Мы и так уже пришли к тебе - так
что будь добр...
- Не здесь, - небрежно кивнул в сторону полицейских Рудольф. -
Проводи его в машину.
- Ребята, - наконец-то начало доходить до Эла, - а вы уверены, что не
обознались?
- Пошли, нечего тут! - рыкнул ему прямо в ухо Роббер. - Гас, давай...
Что-то холодное и острое уперлось Элу в бок. Ему не стоило большого
труда догадаться, что в дело пущен нож.
"Опять! О, Боже, уже третий раз за сутки я сталкиваюсь с ножом... Ну
что ж, Селена... Если за этим стоишь ты - я покоряюсь. Только лучше бы ты
объяснила, зачем я тебе нужен... Ты слышишь меня, Селена?"
Последний безмолвный вопрос больше был похож на крик отчаяния. Взгляд
Эла устремился в сторону кулис.
"Селена, ты слышишь меня?"
На глаза Элу попался парень, уводивший перед этим Гориллу. Он уходил,
но неожиданно обернулся, словно услышал чей-то крик, и с удивлением,
ощутимым даже на большом расстоянии, уставился прямо на Эла, которому
показалось, что ответный взгляд попросту вошел в него длинной и тонкой
иглой.
- Эй, ты, пошевеливайся, - подтолкнул его Роббер. Лезвие скользнуло
по ребрам и начало прорывать одежду. - И без глупостей, понял?.. А этот
парень - он что, из ваших?
- Какой? - приоткрыл рот Эл.
- Немой... Ладно, потом расскажешь. А сейчас двигай ногами, да
поживей!
"Прощай, Селена... Прощай, обманщица... Только ответь мне: за что?.."

18
Ей подали знак - и она ушла. Исчезла, так и не дав ни слова
объяснений. Испарилась... Унесла свою тайну и путь к другому близкому
существу.
Ремблер вышел из ночного клуба, пошатываясь, как пьяный. Вокруг
что-то происходило: сперва какие-то три типа втянули в машину четвертого.
Издали тот показался знакомым, но сейчас Герберту было не до него; затем
из двери буквально посыпались еще люди. Какой-то красивый тип, похожий на
киноактера, налетел на Ремблера и потребовал документы. Ремблер настолько
был растерян и потрясен разговором с Труди и последовавшей за ним песней,
что не колеблясь протянул полицейскому водительское удостоверение,
выслушал, что "может быть, мы вас вызовем как свидетеля", и даже не
посмотрел вслед, когда вся толпа умчалась на автомобилях.
Сам Ремблер предпочел двигаться не спеша. До гостиницы он добрался
пешком, и лишь затворив за собой дверь номера, почему-то гордо именуемого
"люксом", позволил себе дать волю чувствам и беззвучно затрясся в
рыданиях.
Через некоторое время Ремблер постарался взять себя в руки.
Пусть новая потеря - а он не чувствовал, что этот разговор был
последним, - очень тяжела. Только тот, кто умеет терять, может выжить в
этом мире. Судьба всегда найдет "удобный" момент, чтобы швырнуть человека
мордой об асфальт, и лишь от него самого зависит, сумеет ли он встать на
ноги, или будет лежать, пока его не настигнут первые же безжалостные
колеса. "Если очень хочешь жить - борись!" - кричит судьба человеку в оба
уха, высматривая, как получше подставить подопечному ножку.
Ремблер уже хорошо знал эти уроки судьбы и все же... Он просто не
хотел больше подниматься - по крайней мере, пока. Работа давно перестала
согревать его душу; до сих пор он жил смутной надеждой, что где-то есть
люди, которым он нужен, но теперь у него не осталось ничего. Собственно, и
раньше он испытывал нежелание жить - но оно всегда было пассивным. Ремблер
не искал смерти - он просто был согласен заранее с ее возможным приходом.
Кроме того, он с детства казался себе ненужным. Даже в момент мелких и
крупных жизненных побед: он с радостью променял бы их на одно-единственное
теплое дружеское слово. Но раз за разом он сам отталкивал потенциальных
друзей, и годы шли, и сближаться с кем-либо становилось все труднее. В
этот вечер он понял вдруг, что это вообще невозможно...
"Если я сейчас умру - ни одна живая душа не заплачет обо мне. Я
пустой, никому не нужный человек", - думал он, тупо глядя в
противоположную стену. Теперь ему казалось, что Труди была пришелицей из
давнего сна. В самом деле, разве он был похож на человека, который мог так
просто познакомиться с женщиной, тем более - с такой, как она? Скорее
всего, он попросту ее выдумал, как выдумал большую часть своей жизни или
как выдумал для других совершенно непохожего на себя Герберта Ремблера.
Негромкий стук отвлек его от тягостных размышлений.
Стучали в окно.
- Кто там? - громко осведомился Ремблер - и его лицо тотчас приняло
обычное деловитое и слегка снисходительное выражение.
- Мне очень надо с вами поговорить... Я ведь попала к Герберту
Ремблеру, так?
- Да... Ничего не понимаю! Вы от Труди?
За окном негромко хихикнули.
- Можно сказать и так. Вы можете подойти к окну?
- Да, - он встал и откинул занавеску (здесь они почему-то были
висячими).
В первый момент Ремблер увидел только прическу. Совершенно
невероятную, торчащую надо лбом почти на три ладони, - и в то же время
напоминавшую обычный "каскад".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78