"Вот это влип... Да они просто меня сожрут сейчас - вот и все игры!"
- понял он вдруг, вжимаясь в стул.
Тем временем рычание Гориллы Грега перешло в завывание, а с него так
же естественно перескочило на мотив какой-то песенки. Грянула музыка.
Забились в такт аплодисменты...
Джейкобс с отвращением отвернулся от эстрады. Звероподобный солист
был ему противен, хотя он не мог не признать, что голосочек у того
уникальный: и нижние басовые ноты, и верхние, взять которые было под силу
только сопрано или альту, выходили у Гориллы Грегори с одинаковой
легкостью. Кроме того, Грег не просто пел и не просто пританцовывал: не
прекращая петь (многие из-за этого подозревали - впрочем, несправедливо, -
что он пользуется фонограммой), порой он вытворял настоящие акробатические
номера.
Но детектива интересовала не сцена. В надежде вернуть хоть шанс на
удачу, он обратил свой взгляд в зал - и тут же его сердце встрепенулось от
радости: во всяком случае, одно знакомое лицо среди безликой толпы он
узнал. И что это было за лицо! Джейкобс почувствовал, как его губы сами
расплываются в довольной улыбке. Перед ним сидел его "враг" Джоунс! И не
просто сидел - явно высматривал кого-то, сжавшись от страха. В толпе, не
на сцене высматривал! И пусть только кто-то попробует утверждать, что этот
психиатр попал сюда случайно!
К Джоунсу приближалось трое. К сожалению, Джейкобс видел их только со
спины. Но какова же была его радость, когда один из троих повернулся в
профиль! Этого было достаточно, чтобы в голове у детектива сложилась
четкая система.
В ночном клубе должна состояться разборка между "невидимками" и
бандой Рудольфа - пункт первый. Инициатива исходит от Рудольфа, и тот
согласен идти на переговоры - пункт второй. Бандитов всего трое, во главе
с самим вышеупомянутым Рудольфом - пункт третий. Но идут-то они к Элу
Джоунсу! Какой вывод можно сделать из этого? Дальше - сам Джоунс. Его до
сих пор не в чем было упрекнуть - раз. На него напали, но и пострадавший,
и агрессор не желают вдаваться в подробности инцидента, причем Григс едва
ли не умирает от страха и твердит, что Джоунс связан с какой-то нечистью.
Но почему бы не предположить, что "зомби" Григса и все известные, хотя и
незнакомые "невидимки" - одно и то же? А раз так, то весь участок еще
оценит проницательность никем не уважаемого детектива третьего класса!
Джейкобс не стал зря терять время. Между Рудольфом и Джоунсом
оставалось еще два с половиной столика, когда детектив дал знак остальным
одетым в гражданское полицейским направиться в ту сторону.
И тут затрещал микрофон.
С аппаратурой, тем более дешевой, нередко случаются неполадки, и
неожиданный треск не одному любителю громкой музыки потрепал барабанные
перепонки, если не оставил полуглухим. Но такого грохота здесь не слышали
давно. Можно было подумать, что по крайней мере половина здания только что
обвалилась или где-то за кулисами взорвалась бомба.
Рудольф рефлекторно присел. Рука Роббера легла на рукоятку пистолета
45-го калибра. Джоунс вздрогнул и, опрокинув чашку, развернулся в ту
строну.
Микрофон Гориллы лежал на полу, сам Грегори стоял на четвереньках,
прислушиваясь к словам какой-то женщины, одетой в невероятную хламиду,
полностью скрывающую фигуру и часть лица. Выражение лица солиста менялось
на глазах. Из дурашливо-веселого оно стало мрачным, затем растерянным.
Неожиданно и без того страшноватые черты исказила гримаса боли и страдания
и он вдруг сел, задрав морду вверх. Да, именно морду - в тот момент
назвать его лицо "лицом" было сложно. Вой, полный тоски и боли, пронесся
над головами зрителей. Настоящий вой страдающего животного.
С артистом что-то происходило - он неожиданно грохнулся на пол и
задергался, не прекращая издавать страшные звуки, от которых у многих
мороз продирал по коже.
- Грег! Опомнись, Грег! - каким-то неестественным, лающим голосом
закричала женщина в хламиде. Тотчас еще трое рванулись к Горилле на
эстраду: худой тип с пустыми глазами, часто безмолвно сидящий на улице
возле клуба (полиция считала его наркоманом, хотя при обысках у него ни
разу ничего не обнаружили), сам хозяин заведения - Джулио Кампана и
какая-то женщина в платье в обтяжку и в странном головном уборе - по всей
видимости, одна из артисток.
- Прошу прощения, господа! - поклонился публике хозяин клуба,
подбирая брошенный Гориллой микрофон. - Произошло одно очень досадное
событие... Боюсь, ваш любимец должен немного передохнуть.
- УУУУ-ава-ва-ууу! - продолжал выть уводимый за кулисы женщиной в
хламиде и наркоманоподобным типом Грегори. - Ув-ва-ваааааа!
- Но чтобы публика не скучала, перед вами выступит, пожалуй, самая
замечательная из певиц, которых я когда-либо слышал. Пожалуйста, Селена,
возьми микрофон.
"Селена?" - короткое имя словно молнией ударило Эла. Он тотчас забыл
обо всем - лишь происходящее на эстраде имело теперь для него смысл.
Селена приподняла голову. Прожектора еще не успели бросить на ее лицо
светящиеся круги, но Эл уже узнал ее. Он узнал бы ее и в полной темноте...
Неожиданно в зале воцарилась тишина, слишком полная и глубокая для
подобного заведения. В манере держаться, в молчании новой солистки было
нечто, способное утихомирить и самого распоясавшегося хулигана.
Рудольф и его охранники тоже не избежали этого влияния. Они
остановились, поворачиваясь в сторону хрупкой, едва ли не гротесково
изящной фигуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78