– О нем-то?
– Ага.
– Да мало что.
– Например?
– Сначала мы услышали, что произошло еще одно убийство, в Брэдфорде. Там все говорили, что это – дело рук Потрошителя. Приятели Боба вообще молчали. Потом вдруг мы узнали, что отстранили троих офицеров. Вот и все.
– А потом?
– А потом вот это, – говорит Уайтхед, доставая из кармана плаща свернутую газету и расстилая ее на полу.
Я смотрю на заголовок:
ПОТРОШИТЕЛЬ НАПИСАЛ ОЛДМАНУ ПИСЬМО?
На письмо.
– Мы это уже видели, – говорит Пиггот.
– Не сомневаюсь, – улыбается Уайтхед.
– Сюрприз в Брэдфорде, – шепчу я.
– Это, вроде как, должно тебя отмыть.
– Ну да, вроде как, – кивает Пиггот.
– А вы считаете, что это был Потрошитель? – спрашивает Уайтхед.
– В смысле, кто ее убил? – спрашивает Пиггот.
Уайтхед кивает, и они оба смотрят на меня.
Я не могу думать ни о чем, кроме того, что она была беременна, а теперь она мертва.
Оба.
Мертва.
В конце концов я говорю:
– Это не я.
– У меня еще кое-что есть. Еще одно очко в твою пользу, – говорит Уайтхед, вытряхивая из полиэтиленового пакета кипу журналов.
– А это что еще за херня? – спрашивает Пиггот, поднимая с пола порножурнал.
– «Горячая сперма». Слыхал о таком? – спрашивает меня Уайтхед.
– Ага, – отвечаю я.
– От кого?
– Не помню.
– А ты постарайся, – говорит он, подавая мне журнал, раскрытый на странице с крашеной блондинкой.
Ее ноги раздвинуты, рот открыт, глаза закрыты, толстые пальцы – во влагалище и заднем проходе.
Я поднимаю глаза.
– Знакомое лицо?
Я киваю.
– Кто это? – спрашивает Пиггот, щурясь на перевернутый вверх ногами журнал.
– Клер Стрэчен, – отвечаю я.
– Также известная как Моррисон, – добавляет Джек Уайтхед.
Я:
– Убита в Престоне в 1975 году.
– А эта? Эту знаешь? – спрашивает он и подает мне еще одну женщину, черноволосую азиатку.
Ее ноги раздвинуты, рот открыт, глаза закрыты, тонкие пальцы – во влагалище и заднем проходе.
– Нет, – говорю я.
– Сью Пени, Ка Су Пен?
Я:
– Нападение в Брэдфорде в октябре 1976 года.
– Приз в студию, – тихо говорит Уайтхед и подает мне следующий журнал.
Я открываю его.
– Страница семь.
Я открываю седьмую страницу с изображением темноволосой девушки. Ее ноги раздвинуты, рот открыт, глаза закрыты, у ее лица – член, на ее губах – сперма.
– Кто это? – спрашивает Пиггот.
– Прости, – говорит Джек Уайтхед.
– Кто это? – снова спрашивает Пиггот.
Но дождь снаружи грохочет, оглушает, двери грузовиков захлопываются, одна за другой, на стоянке, без конца.
Без еды, без сна, одни круги:
Ее влагалище.
Ее рот.
Ее глаза.
Ее живот.
Без еды, без сна, одни тайны:
Во влагалище.
Во рту.
В глазах.
В животе.
Круги и секреты, секреты и круги.
Я спрашиваю:
– «Эм-Джей-Эм Паблишинг»? Ты их проверял?
– Я вчера туда ездил, – говорит Уайтхед.
– И что?
– Типичное издательство порнографической литературы. Сунул одной недовольной сотруднице двадцатку – получил имена и явки.
– А как вы про это узнали? – спрашивает Джон Пиггот.
– Про «Горячую сперму»-то?
– Ага.
– Анонимная наводка.
– Насколько анонимная?
– Молодой парень. Скинхед. Сказал, что знал Клер Стрэчен еще в ту пору, когда она жила в этих краях под фамилией Моррисон.
– А имя есть? – спрашиваю я.
– У него?
– Ага.
– Барри Джеймс Андерсон, и я его уже где-то видел. Местный. Уверен, что он упоминается в протоколах.
Я сглатываю; Би-Джей.
– В каких протоколах? – спрашивает Пиггот, отставший на много лет и пытающийся их наверстать.
– Ты же можешь поговорить с Морисом Джобсоном, – нажимает Уайтхед, не обращая внимания на Пиггота. – Сова же вроде взял тебя под крыло?
Я качаю головой:
– Сейчас я уже в этом сомневаюсь.
– Ты ему что-нибудь обо всем этом рассказывал?
– После нашей последней встречи я попросил его помочь мне достать протоколы.
– И что?
– Их не было.
– Черт.
– Инспектор Джон Радкин, мой долбаный, бля, начальник, взял их под расписку в апреле семьдесят пятого года.
– В апреле семьдесят пятого? Стрэчен была еще жива!
– Вот именно.
– И что, он их не вернул?
– Нет.
– Даже после того, как она погибла?
– Ни разу, бля, даже словом о них не обмолвился.
– И ты все это рассказал Морису Джобсону?
– Он сам сообразил, в чем дело, когда пытался выяснить, куда делись протоколы.
– Какие протоколы? – снова спрашивает Пиггот.
Уайтхед наседает, по-прежнему не обращая на него внимания:
– И как Морис отреагировал?
– Сказал мне, что сам разберется. В следующий раз я видел Радкина, когда они приехали, чтобы меня арестовать.
– Он что-нибудь говорил?
– Кто, Радкин? Нет, бля, просто дал мне по морде.
– И теперь он отстранен?
– Да, – говорит Пиггот.
Это – единственный вопрос, на который он знает ответ.
– Ты с ним говорил?
– Он не имеет права, – отвечает Пиггот. – Это одно из условий выхода под залог: никаких контактов с инспектором Радкиным и младшим офицером Эллисом.
– А как насчет Мориса?
– С ним можно.
– Ты должен показать ему вот это, – говорит Уайтхед, кивая на море порнухи, лежащее перед нами.
– Я не могу, – говорю я.
– Почему?
– Из-за Луизы, – говорю я.
– Это твоя жена?
– Да.
– Дочь Барсука, – улыбается Уайтхед.
Пиггот:
– Вы объясните мне, наконец, или нет, о каких чертовых протоколах идет речь? Мне кажется, я должен знать…
Автоматически я говорю:
– Клер Стрэчен была арестована в Уэйкфилде под фамилией Моррисон в 1974 году за проституцию. Еще она была свидетельницей по делу об убийстве.
– По какому делу об убийстве?
Джек Уайтхед смотрит на стены комнаты номер 27, на фотографии мертвых, на фотографии мертвых маленьких девочек и говорит:
– Об убийстве Полы Гарланд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83