Он прошел собеседование, проводимое маленьким толстяком, по слухам, главой огромного гангстерского синдиката. В обмен на клятву верности, бесплатное жилье, питание и один выходной в месяц ему предложили крупную сумму денег по окончании восьмилетней службы. Хато согласился, постригся и купил деловой костюм.
Но он и предположить не мог, что такое работа на японский гангстерский синдикат. В его обязанности входило не раздавать пинки шлюхам и грозить пистолетом владельцам магазинов, а переносить по трапу отчеты из компьютерного отдела в плавучий дом Кикути-Лотмана и обратно. Не шевелясь, он стоял и слушал, пока его наниматель курил сигару, менял галстуки, перемешивал салат, наливал себе розовый джин.
Наконец он получал инструкции. Потом шел обратно по трапу и повторял указания программисту, который скармливал их компьютеру.
Пусть Хато был хорошим математиком, пусть он фанатично стремился к приключениям и опасностям, наняли его только по одной причине. Он прекрасно знал всемирную географию. Лишь очень немногим людям были знакомы все названия, которые появлялись в директивах Кикути-Лотмана, – так широко раскинуло сети его предприятие. Но Хато никогда ничего не путал, исключительно потому, что в свое время приобрел широчайший опыт, изучая газетные статьи об авиакатастрофах.
Кроме беготни по трапу у него была только одна обязанность – периодически сопровождать хозяина на тайные встречи с овдовевшими бабушками. Он стоял на страже у двери, пока хозяин с бабушкой обсуждали детали похорон.
Синдикат Кикути-Лотмана был самой большой гангстерской организацией в Восточной Азии. По валовому криминальному доходу организация занимала третье место в мире. И все же, несмотря на все свои обязанности, Кикути-Лотман мог позволить себе заниматься любопытным побочным бизнесом, а именно похоронными аферами: он предоставлял длинную процессию черных лимузинов и тысячи скорбящих в черном на похороны человека, который умер нелюбимым, о ком никто и никогда не тосковал.
Похоронная процессия могла состоять из двух лимузинов – или из многих сотен лимузинов – в зависимости от того, какой суммой располагал заказчик. В последнем лимузине помещалась законная семья, всегда маленькая, под предводительством триумфально всхлипывающей, ликующей бабушки. Другие члены семьи и не догадывались об этом грандиозном обмане. Только престарелая глава семейства знала, насколько полегчал семейный кошелек после этой невероятно дорогой аферы.
Пока они ехали мимо толп скорбящих, бабушка указывала на них и на череду лимузинов впереди.
Никогда не забывайте, говорила она, тот день, когда был кремирован ваш дед. Помните, как его любили и почитали, несмотря на деньги, на его скромный заработок. Помните о тех тысячах и тысячах, которые пришли отдать ему дань уважения.
Кивали ее дети, кивали ее внуки, а скорбящие шли к бандитам Кикути-Лотмана за вознаграждением.
Хато восхищало это хитроумное вымогательство. Шлюхе приходится провести с клиентом по крайней мере несколько минут, да и наркотики нельзя же принимать без остановки. Но у похоронного рынка не было пределов и границ – предки, нуждающиеся в ритуалах поминовения, никогда не переводились. Хато намеревался рассказать об этой афере в своем первом гангстерском фильме. Люди будут приезжать со всего света, чтобы взять у него интервью. Его пригласят читать лекции и выступать по телевидению.
Париж. Ждать осталось всего восемь лет.
Хато стоял в очереди, думая о гимнастике, которую ему предстоит сделать завтра в шесть утра. В семь он будет маршировать по внутреннему двору, распевая хайку. В этот вечер или через день девушка, переодетая в лохмотья, вломится в его комнату и скажет ему «еб твою мать».
Хато ухмыльнулся. В жизни гангстера могут быть только трапы и похороны. Когда кино закончится, он пойдет ко второму телохранителю Кикути-Лотмана, которого зовут полицейским.
* * *
Он был маленький, как Мама, он родился у ее родителей в тот самый год, когда они продали ее в бордель в Кобе, – и за год до того, как в Европе разразилась Первая мировая война. Отец регулярно бил его, как бил свою жену, пока однажды зимней ночью пес не объел ему лицо.
Возвращаясь после пьянки домой, отец упал в сугроб. Пес нашел его и почуял горячее дыхание. Как и все в Тогоку той зимой, пес умирал от голода. Вскоре пес не просто нюхал горячее дыхание, но и жевал лицо, войдя во вкус, жевал губы и язык.
На следующий день всем окрестным крестьянам с первым светом дня было приказано выстроиться вдоль дороги, чтобы выказать почтение хозяину земель, который должен был проехать по дороге утром. Там и нашли отца полицейского – без большей части лица. Его отнесли домой и стали лечить, но жене и сыну велели ждать у дороги, до тех пор пока землевладелец не проедет. После этого отец полицейского всегда носил хлопковую хирургическую маску и перестал избивать семью.
Ужасный округ Тогоку был навечно обречен терпеть серые небеса, ветры и сибирские бураны. Половину семейного урожая тутовых листьев приходилось отдавать в уплату за аренду земли. Другая половина уходила на подати и горстку риса.
Делянка тутовых деревьев находилась в часе ходьбы от их хижины. Много веков назад на окрестных холмах были устроены террасы, и поэтому Тогоку была похожа на страну великанов. Но для крестьянской семьи, такой, как семья полицейского, великаньи ступени никуда не вели.
Когда ему было восемь, рынок шелка в Америке снова рухнул. Как и прежде, отец обвинил во всем собственную жену, потому что она была из айнов, а значит, в ее жилах текла кровь белых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96