Ты приедешь к нам через несколько дней. Не волнуйся и не бойся, славная моя».
Девочка огляделась по сторонам, рассматривая столпившихся вокруг детей. Их было так много. Она смотрела на малышей, едва научившихся ходить, на их лица, искаженные тоской и страхом. Она увидела маленькую девочку с порванными, кровоточащими мочками ушей, которая протянула ручонки к своей бабушке. Что теперь будет со всеми этими детьми, что теперь будет с ней? Куда увозят их родителей?
Женщин заставили построиться в несколько рядов и вывели через ворота лагеря. Она увидела мать, которая с высоко поднятой головой шагала по дороге, ведущей через деревню к железнодорожному вокзалу. Мать обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на нее.
А потом девочка потеряла ее из виду.
* * *
– Сегодня у нас хороший день, мадам Тезак, – сообщила мне Вероника с сияющей улыбкой, когда я вошла в белую, залитую солнечными лучами комнату. Она была одной из сиделок, которые ухаживали за Mam? в чистом и приятном доме престарелых, расположенном в семнадцатом arrondissement, неподалеку от парка Монсо.
– Не называйте ее мадам Тезак, – пролаяла бабушка Бертрана. – Она не любит, когда ее так называют. Зовите ее мисс Джермонд.
Я не смогла скрыть улыбку. Вероника же, напротив, явно была выбита из колеи.
– И в конце концов, мадам Тезак – это я, – с некоторой высокомерностью заявила пожилая леди, демонстрируя полное пренебрежение второй мадам Тезак, своей невесткой Колеттой, матерью Бертрана. Это так похоже на Mam?, подумала я. Такая раздражительность и сварливость, и это в ее-то возрасте. Ее звали Марсель. Ей было ненавистно это имя. Никто и никогда не смел называть ее Марсель.
– Прошу прощения, – извинилась Вероника.
Я легонько коснулась ее руки.
– Пожалуйста, не переживайте из-за этого, – сказала я. – Обычно я не пользуюсь фамилией мужа.
– Это все американские штучки, – заявила Mam?. – Мисс Джермонд – типично американское обращение.
– Да, я заметила, – поддакнула ей несколько воспрянувшая духом Вероника.
Что же ты заметила, хотелось бы мне знать, подумала я. Мой акцент, мою одежду, мою обувь?
– Итак, у вас сегодня хороший день, Mam?? – Я присела рядом и накрыла ее руку своей.
По сравнению с пожилой дамой с рю Нелатон Mam? выглядела очень свежей. На ее лице практически отсутствовали морщины. Серые глаза сохранили яркость и живость. Но пожилая дама с рю Нелатон, несмотря на свою старческую внешность, сохранила ясную голову, тогда как Mam? страдала болезнью Альцгеймера. Бывали дни, когда она просто не могла вспомнить, кто она такая.
Родители Бертрана решили поселить ее в доме престарелых, когда поняли, что она не может жить одна. Она могла включить газовую конфорку и оставить ее на целый день. Она открывала кран в ванной и забывала о нем, так что вода заливала соседей. Она регулярно запирала свою квартиру на ключ, после чего ее часто находили бродящей по рю Сантонь в домашнем халате. Естественно, она воспротивилась принятому решению. Ей совсем не улыбалось переселиться в дом престарелых. Но, в общем-то, она прижилась здесь и даже чувствовала себя вполне комфортно, несмотря на эпизодические проявления своего вздорного характера.
– У меня и вправду хороший день, – ухмыльнулась она, когда Вероника оставила нас.
– Да, я вижу, – заметила я, – терроризируете все заведение, по своему обыкновению?
– Все как обычно, – ответила мадам. Затем она повернулась ко мне. Ее любящие нежные серые глаза внимательно всматривались в мое лицо. – Как поживает твой никчемный супруг? Он никогда не навещает меня, видишь ли. Только не говори мне, что он очень занят.
Я вздохнула.
– Ну, по крайней мере, ты здесь, – мрачно и неприветливо заявила она. – Ты выглядишь усталой. У тебя все в порядке?
– Все отлично, – заверила ее я.
Я знала, что выгляжу усталой. Но ничего не могла с этим поделать. Разве что отправиться в отпуск. Но отдых был запланирован только на лето, а до него еще надо было дожить.
– А что с квартирой?
Я только что заезжала туда, чтобы посмотреть, как продвигается ремонт, и уже после этого отправилась в дом престарелых. В бывшей квартире мадам кипела бурная деятельность. Бертран руководил работами со своей обычной энергичностью. Антуан казался усталым и опустошенным.
– Все будет замечательно, – сказала я. – Во всяком случае, после того как ремонт закончится.
– Я скучаю по ней, – заявила Mam?. – Мне не хватает домашней обстановки.
– Уверена, что так оно и есть, – согласилась я.
Бабушка Бертрана пожала плечами.
– С возрастом привыкаешь к знакомым местам, к обстановке, должна тебе заметить. Как и к людям, наверное. Иногда мне становится интересно, Андрэ так же скучает по ней, как и я, или нет?
Андрэ – так звали ее покойного супруга. Я не была с ним знакома. Он умер, когда Бертран был еще подростком. Я уже привыкла к тому, что Mam? говорит о нем в настоящем времени. Я никогда не поправляла ее, не напоминала о том, что он умер много лет назад от рака легких. Ей очень нравилось рассказывать о нем. Когда я впервые познакомилась с ней, еще до того, как она начала путаться в событиях и терять память, всякий раз, стоило мне прийти к ней в гости, она показывала мне альбомы с семейными фотографиями. Мне казалось, что я изучила лицо Андрэ Тезака до мельчайших подробностей. Те же серо-голубые глаза, что и у Эдуарда. Круглый нос картошкой. И теплая улыбка, теплее, чем у сына.
Mam? пространно рассказывала мне о том, как они встретились, как полюбили друг друга и как во время войны для них наступили нелегкие времена.
Семейство Тезаков происходило из Бургундии, но когда Андрэ унаследовал семейный винодельческий бизнес, то не смог свести концы с концами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99