В дверях стоял Большой Уилли.
Я вскочил и начал натягивать штаны. (В моменты вроде этого вся гигиена как-то вылетает из головы.) Большой Уилли схватил меня за руку выше локтя, штаны мои свалились обратно, а он вышвырнул меня из сортира: Я споткнулся и грохнулся на ковер. И увидел еще одну пару ног. Обутых в изящные замшевые «битловские» ботинки, а над ними – поддернутые вверх («где-у-нас-потоп») черные брюки-дудочки. Деннис шагнул ко мне, чтобы Большой Уилли мог спокойно закрыть дверь. Я не шелохнулся.
Видок у Денниса был такой, словно он недавно вколол себе дозу отличного героина и одновременно получил известие о смерти своей матери. Он вовсе не выглядел психом. Скорее, совершенно убитым.
Большой Уилли запер дверь и приступил к закрытию окон.
– Скотт? – жалобно окликнул Деннис. – Скотти?
– Деннис, – спокойно ответил я, – дай мне встать, и поговорим, ладно?
Я начал было подниматься, но Большой Уилли сбил меня на пол, ткнув носком своей «борцовки».
– Как ты мог?! – вопросил Деннис с интонациями Марлона Брандо в роли британского пижона, со слезами в голосе. Он выглядел нелепо и одновременно печально. Сам себя он точно считал дофином, которого предали.
– Ты очень беспокойный человек, Деннис, – сказал я. Какого хрена, мне все равно пришлось бы через это пройти. – Она была просто вынуждена уйти от тебя.
– Но ведь я доверял тебе! – теперь он надул губы, лицо скривилось, будто он вот-вот заплачет. – Ты мне на самом деле нравился, правда, очень. Я открыл тебе такое, о чем никто больше не знает.
Я снова попытался сесть. Большой Уилли снова придавил меня к полу ногой. Трудно было сохранять спокойствие с прижатым к ковру членом, но я старался.
– Все, чего я хотел – это чтобы у меня был друг, – воскликнул Деннис и расплакался.
Он наклонился над коробками из-под молока, в которых у меня хранилась фонотека, и всхлипнул. Отлично, Милый бескровный катарсис.
И вдруг он перестал всхлипывать. Блин. Он едва не уткнулся носом в пластинку, лежавшую на самом верху: «Грезы на впрыснутом топливе». Уставился на фотографию Шарлен.
– Она тебе рассказала? – спросил он сухим, как у мумии, голосом.
– Что рассказала? Я не понимаю, о чем ты…
В неожиданном приступе бешенства он врезал по коробке. Она так грохнула об пол, что вся комната содрогнулась. Норрайн внизу наверняка услышала этот удар – если была дома.
– Она тебе рассказала?
Рассказала – что, Боже милостивый?! Что он избивал, ее? Что он делал с ней и кое-что другое, еще похуже? Там, в комнате над гаражом?
– Деннис, серьезно. Я не понимаю, в чем…
Я сел. Большой Уилли с силой пнул меня в грудь.
– Лежать! – рявкнул он.
Я опрокинулся на спину, уверенный, что этот удар сломал мне грудину. Вот мудак! Он ведь мог и в область сердца попасть.
Борясь с болью и тошнотой, я смотрел, как Деннис вытащил пластиковый стержень высотой в фут с «сорокапятками» – самыми ценными в моей коллекции. Он снял с него первую пластинку и изучил этикетку на ней.
– Сколько раз ты ее трахнул? – спросил он.
– Деннис, не хрен баловаться с этими пластинками, ага?
Он запустил пластинкой в меня – жестко, как бросают нож. Она порезала мне бедро.
– Господи.
– Я задал тебе вопрос. Сколько раз ты ее трахнул?
– Деннис, уймись…
Он снял следующую пластинку и крутнул ее на пальце. Я с ужасом узнал желтую этикетку. Элвис, «Baby Let's Play House», запись студии «Sun Records». Бесценная пластинка.
– Деннис, положи ее на место, пожалуйста.
Он все крутил пластинку на пальце, но смотрел на мой член. На мой член! Он что, думал о той старой ублюдочной игре «крутни сорокапятку на члене»? Боже, я в этой игре как-то раз едва не разрезал себе член пополам, кажется, пластинкой «Judy's Turn to Cry».
Он об этом думал, что ли? Он тоже в это играл, да? Ну хватит на мой хрен пялиться, ты, пидор – хотел проорать я.
– Просто не знаю, что делать, – сказал он Большому Уилли.
Убраться отсюда. Вон через ту дверь.
Он вдруг как-то стал опустошенным, озадаченным. Вернул пластинку Пресли на стержень и аккуратно поставил стержень на место, в коробку.
– Я просто не представляю, что делать с парнем, который трахнул жену своего лучшего друга. Действительно не представляю.
Он направился к двери – хорошо, молодец – и после некоторого раздумья объявил Большому Уилли решение:
– Отрежь ему хрен.
Что?! Должно быть, я ослышался. Внизу по-прежнему громко играла «Angel Baby».
– Ты уверен? – переспросил Большой Уилли.
– Да, – Деннис сделал пируэт. – Да, точно. – Он резко рассмеялся, словно чем больше он над этой идеей думал, тем больше она ему нравилась. – Да! Отрежь этому мудаку хрен и спусти его в унитаз. – Он обернулся ко мне: – Вот тогда посмотрим, как ты без хрена будешь трахать мою жену. Думаешь, без хрена у тебя что-нибудь получится? Правда, что ли, так думаешь? А? Да?
Большой Уилли рывком вздернул меня на ноги одной рукой. Другой вытащил нож-выкидуху. Под затихающие аккорды «Angel Baby» он нажал кнопку, и стальное лезвие блеснуло на солнце. Он потащил меня к сортиру, возможно, не желая пачкать ковер. Я взвизгнул, как напуганная девчонка, и метнулся в дверь.
Дверь, как это случается, оказалась заперта. Это была дешевая дверь (наверное, подсознательно я понимал это), полая внутри, из тех, что захлопываются в самый неподходящий момент, например, когда ты вне себя от бешенства, но стараешься этого не показывать. Но не думаю, что это имело значение – будь у меня массивная дубовая дверь, я вышиб бы и ее. Единственной реальностью в тот миг было то, что я наслаждался тем, что давал мне той конец, уже много лет, и был уверен, что без него качество моей жизни заметно ухудшится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112