Внимание официанта я, наконец, привлек.
– Спасибо, – ответила Шарлен.
Он закатал рукав, открыв татуировку в форме сердечка, стратегически расположенную так, чтобы скрыть следы от уколов на сгибе локтя. Внутри сердечка красовалась надпись «Шар».
– Моя первая жена, дружище. Она была в точности как ты, бля буду. Все так говорили. А, слушай, а что случилось с остальными из «Stingrays»? Как это вы, ребят, до сих пор не воссоединились, не дали по этому случаю несколько концертов?
Шарлен ответила ровным тоном, словно механически:
– Ну, Бобби загнулся от передоза еще в шестьдесят девятом, а Фрэнк докололся до смерти в семьдесят втором. Билли разбился на мотоцикле в семьдесят пятом, а Джимми обратился к Иисусу в семьдесят девятом.
– Й-о-о, ну и хрень, дружище, – сказал он, слегка обалдев. – Про Бобби-то я помню, а вот про других… я-то все семидесятые в кутузке парился, так что вот, не в курсе.
Официант забрал наш поднос. Я завел мотор.
– Знаете, спасибо, что вы меня помните, – сказала Шарлен.
– Помню? Блин, дружище, да разве такое забудешь? Я до сих пор каждую субботу звоню на KRLA в ночной эфир, посвящаю моей первой жене «Люби меня этой ночью». Она, дружище, померла. Авария. Пятнадцать лет назад. Хренова тачка с откидным верхом. «Камарро» шестьдесят седьмого года. Кувыркнулась с автострады, дружище. Ей голову оторвало.
Я дал задний ход.
– Спасибо, – сказала Шарлен. – Спасибо еще раз.
– Эй, приятель, ты рули поосторожней! – крикнул он, пока мы выезжали. – Не кувыркнись!
Вернувшись к «Тропикане», я проводил ее к ее машине, белому «мустангу» шестьдесят пятого года с откидным верхом – не восстановленному, судя по тонким, как волос, трещинам краски; но на нем явно почти не ездили. Небольшой ярко-красный салончик казался залитым свежей кровью.
Я записал имя своего адвоката на спичечной коробке из «Дьюка» и уточнил:
– Ты уверена, что чувствуешь себя нормально? Что сможешь вести машину?
– Ara, я сейчас в полном порядке, правда. Ехать назад всегда легче.
Я все еще не мог определиться, как отнестись ко всему этому агорафобскому делу – я-то всегда считал это одним из моднючих психиатрических расстройств, – но в том, что для нее это было серьезно, сомнений у меня не было.
– Знаешь, спасибо тебе за все, – сказала она. – Думаю, мне на самом деле просто нужно было с кем-нибудь поговорить.
– Рад, что ты выбрала меня, – мне вспомнилось, как она тогда лежала на розовом атласном покрывале кровати. – Есть у меня такая тенденция – зацикленность на самом себе. Мне обычно как раз помогает поговорить с кем-нибудь, у кого серьезные проблемы.
Она импульсивно обняла меня. Держа ее в объятиях, я вдруг заколебался – меня охватило что-то вроде парализующе острого желания, какого я уже много лет не чувствовал. Она отодвинулась, слегка смущенная, и села в свою машину.
На миг она напряглась за рулем; затем выехала на улицу, не глядя в зеркало. Завопили гудки; какой-то «бьюик» едва не врезался в нее сзади, а она махнула мне рукой и дала газу.
Поднимаясь к себе в комнату, я встретил молодую женщину, которая спускалась вниз.
– Скотт Кокрэн – это вы? – спросила она, сияя натужным телевизионным шармом.
– Возможно.
Она набрала полную грудь воздуха и в бешеном темпе выдала первый горестно-извинительный куплет из «I'm Sorry» Бренды Ли, вызвав несколько смешков у тех, кто оказался возле бассейна.
Она подала мне небольшой пухлый конвертик, и я выдавил улыбку:
– Спасибо. Это было круто.
В моей комнате зазвонил телефон. Я сунул ей доллар и отпер дверь.
Звонок я предоставил автоответчику, а пока он предлагал оставить сообщение, вскрыл конверт. Там оказался маленький пакетик, набитый кокаином. Автоответчик дал длинный гудок.
– Скотт, надеюсь, ты уже получил мое предложение о мире, и если эта тупая сука, которая поющий посыльный, сделала, что ей сказали, то ты уже знаешь, каково мне сейчас. Тебя, друг мой, надо к лику святых причислить за то, что ты меня терпишь. Я был первостатейным засранцем – дальше некуда; а если б не признал это, оказался бы еще и полным дубьем. Скотти, я валяюсь у тебя в ногах, умоляю, ною, вылизываю твои грязные ботинки. Умоляю, позвони мне и скажи, что я не потерял своего единственного настоящего друга, – отбой.
Я с отвращением засмеялся и стер сообщение.
Вечером, когда я собирался отправиться на свою ночную смену, мне нанес визит Хэнк. Я сделал ошибку, оставив кассеты с интервью в прямом эфире на студии. Хэнк их прослушал, и теперь был в экстазе. Деннис был великолепен, как я и обещал: словоохотлив, скандален и четко выражал свои мысли. Пожалуй, несколько двинутый, но это было частью его таинственного ореола.
Хэнк ввалился в ванную, когда я брился, и завел разговор о возможности видеосъемок. Нашей компании-учредителю принадлежала кабельная сеть, которая по выходным пускала записи концертов рок-звезд и ток-шоу с ними. Деннис Контрелл и «конюшня» его исполнителей могли потянуть на двухчасовой специальный выпуск. Конечно же, это будет мое шоу. С моей отличной внешностью я был просто создан для малого экрана. И потенциальные возможности записи были решительно безграничны, тут и говорить нечего.
Это было еще не все. Хэнк успел поговорить с одним литератором – уважаемым журналистом, который сделал множество материалов для журнала «Роллинг Стоун». Преданный поклонник Контрелла, этот парень уже около десяти лет пытался взять интервью у Денниса. Узнав, что мы с Деннисом нашли общий язык, он бешено завертелся. Если бы я мог ему помочь… словом, для тупых: как я смотрю на то, чтобы написать книгу в соавторстве. Она наверняка прогремит не слабее, чем биография Моррисона несколько лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112