Вот в чем была суть
проблемы. Почему Кимброу перестал рассказывать ему о натуризме? Потому что
сам потерял к нему интерес? Нет. Из поведения Кимброу было ясно, что он
увлекся этой доктриной еще сильнее. Потому что потерял надежду обратить в
свою веру Артура? Нет. Кимброу - не тот человек, чтобы оставить попытки
убедить кого угодно в чем угодно. Более того, сосед по комнате лучше
других подходил на роль морской свинки, на которой можно испытывать новые
подходы и методы убеждения.
Потому что он участвовал в чем-то, что нужно было держать в тайне от
Артура? И от всех студентов и преподавателей колледжа? Тайный заговор
внутри тайной организации?
Артур прижался к погруженной во мрак стене. Впереди открылась дверь.
Из нее вышел один человек, и это был не Кимброу. Он замер на пороге,
быстро глянул налево, потом направо, и быстрым шагом направился в сторону,
противоположную той, где крылся Артур. Но Артур успел заметить на черном
рукаве его балахона влажную красноватую полосу.

12. ТЕСТ НА ВЫЖИВАНИЕ
Каморка, в которой была заперта Анна Силвер, изначально представляла
собой стенной шкаф. Так она до сих пор и выглядела. Стены были
металлическими, выкрашенными краской. В каморке не было ни кровати, ни
какой-либо другой мебели. Анна спала на полу - когда у нее получалось
заснуть. Длина каморки почти позволяла вытянуться на полу во весь рост.
Почти. В качестве физических упражнений Анна могла прогуливаться по своей
тюрьме: три шага в длину, один в ширину.
Чтобы содержать в стенном шкафу Анну, его несколько переоборудовали.
На двери появился замок, в углу - отхожая посудина, на потолке - слепящая
лампа, которая не выключалась ни днем, ни ночью. Еще в двери было
прорезано отверстие у самого пола, через которое Анна получала еду и воду.
В качестве одежды она располагала мужской нижней рубашкой, рваной и
заскорузлой от грязи. Анна регулярно расчесывала волосы пальцами, но они
все равно свалялись неопрятными комками. Кожа на голове нестерпимо
чесалась. Анна старалась не думать о том, как она выглядит. Она
чувствовала себя невыносимо грязной. Тело покрылось плотной коркой грязи -
Анна никогда такого не видела, и даже не представляла, что человека можно
довезти до такого состояния.
Хуже грязи было только одиночество. Было бы легче, если бы она могла
говорить вслух сама с собой, но Анна была убеждена, что ее тюрьма снабжена
"клопами". Она учитывала даже тот вариант, что здесь могут быть и потайные
окошки, чтобы за ней подглядывать. Зная, как много может извлечь опытный
агент из смены выражений на лице человека, Анна отказывала себе даже в
роскоши задуматься над тем, что ожидает ее дальше.
И наяву, и в бредовом полусне под слепящим безжалостным светом,
который никогда не гас, Анна заставляла свой мозг покачиваться на
медленных океанских волнах бездумия. Когда не думать вообще не получалось,
она вызывала в памяти старые, незначащие эпизоды из своего детства.
Мысленно перебирала одну за другой бусинки давно потерянных бус или
восстанавливала каждую черточку позабытого лица.
У нее ушло много времени на то, чтобы постигнуть искусство
отстранения, искусство существовать одним только сознанием, в отрыве от
тела. Сначала Анна мерила комнату шагами и ощупывала пальцами все
неровности и стыки стен. Она решала в уме математические задачи, читала
наизусть про себя тексты для потребителей, обрывки инструкций, фрагменты
доаналоговой поэзии.
Много дней, даже после того, как она обнаружила, кто держит ее в
плену, Анна надеялась на спасение... пока он не обронил, будто случайно,
что организовал катастрофу коптера, в которой погибла девушка, одетая в ее
одежду.
Если иммунные считали ее погибшей, это означало крах всех ее надежд
на спасение. По-настоящему она существовала только для тайной организации
иммунных. Девушка с именем "Анна Силвер" была не более чем набором
поддельных записей в архивах Опотра. А девочка, которая выросла в семье
потребителей в одной из опотровских зон на Манхэттене, давно умерла и была
забыта.
Забавно, думала Анна, сколь маленькая часть того, что человек считает
своим "я", реальна и неизменна. Одежду могут отнять; лак с ногтей облезет;
усталость и неудобства очень скоро докажут тебе, что тело - это лишь
мучительное бремя; память о людях и местах, которые ты больше никогда не
увидишь, постепенно выветрится. И что останется? Бесформенное, лишенное
четких границ "я", пойманное между нигде и нигде.
Щелчок.
Анна напряглась всем телом. Она поднялась и села на полу лицом к
двери. Она отдавала себе отчет, что, несмотря на все старания, реагирует
именно так, как добивался ее тюремщик - ждет редких допросов, как
праздника. Ибо любые события были лучше убийственной монотонности
существования без событий.
Негромко клацнул замок. Дверь отворилась. За дверью, на безопасном
расстоянии от Анны с оружием наготове и улыбкой на корявом лице стоял
крошка Моррис.
Анне всегда нужно было несколько минут на то, чтобы глаза привыкли.
Она нашла предназначенный для нее стул на ощупь. Комната тонула в
зеленоватой колеблющейся тьме. Моррис отошел подальше, на противоположную
сторону комнаты. Его голова казалась Анне мутным безглазым пятном,
плавающим в море темноты. Ближе, по обе стороны от нее, поблескивали
металлом пистолеты, стреляющие липкой опутывающей нитью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78