она знала политику с ее
грязной изнаночной стороны и была крайне привержена ей; она разговаривала
на французском и испанском слишком быстро, чтобы ее мог понять кто-нибудь,
для кого эти языки не были родными, имела степень магистра по социологии и
могла подпевать гармонично чему угодно. Кип немножко боялся ее, потому что
он желал ее так сильно, как он никогда и ничего не желал в своей жизни,
начиная с двадцатилетнего возраста.
Небо над аллейкой, по которой они шли, было ясного нежно-салатового
цвета. Воздух был холодным и влажным, а верхушками эвкалиптов играл
небольшой ветер. Собирался дождь.
Кип открыл дверь и провел Анжелику в дом, сердечно положив свою
большую руку на ее маленькую спину, где рука почувствовала себя так уютно.
На мгновение ему почудилось, что девушка прижалась к нему, но тут он
понял, что она просто остановилась в дверях. Затем он почувствовал дымок и
понял, что в доме что-то не так.
Он проскользнул мимо девушки, и закрыл дверь. Венецианские жалюзи
были опущены, хотя он оставлял окна открытыми. Несмотря на полумрак, Кип
заметил, что стена выглядит странно, а по полу разбросано что-то белое. Он
нажал на выключатель.
По комнате разлился электрический свет, странно желтый по сравнению с
воздушно-серым светом за окнами. На длинном столе многоцветной насыпью
валялись отбросы: гуща кофе, мокрая газета, шкурки бананов, комья белесого
жира, листья салата и усики шпината, напоминающие морские водоросли.
Яичная скорлупа захрустела у него под ногами, когда он пересекал
комнату. Возле одного из окон зеленые шторы, напоминающие одежду монаха,
были пригвождены к стене над кушеткой, образуя гирлянду. В образованном
гирляндой пространстве что-то было написано красными грязными буквами:
LuO + Vi + E -- i любовь u
2 2
Анжелика стояла рядом с ним. Когда Кип обернулся, то увидел, что
девушка смотрит на него. Ее глаза были широко открыты, и в них читалась
тревога.
Кип подошел к кожаному креслу в дальнем углу комнаты. Вещь, которая
лежала на нем, оказалась туалетным сидением, декорированным чем-то красным
в форме сердечка. Все это служило окаймлением куску коричневого картона,
на котором красными буквами было написано:
Будешь ли ты
моим возлюбленным?
???
Он открыл дверь спальни и заглянул в нее, затем прошел по коридорчику
за крошечной кухней и попробовал дверь, которая вела в кладовую,
расположенную за магазином. Дверь отрылась. Какое-то мгновение он постоял
на пороге без движения, затем закрыл дверь и пошел назад.
- Красная краска везде, черт побери, - сказал он. - Она, должно быть,
открыла банку емкостью в галлон.
- Она? - спросила Анжелика.
Кип нагнулся и поднял клочок разлинованной бумаги; на полу, между
яичной скорлупой валялись дюжины таких бумажек. На этом клочке были строки
стихотворения, написанные правильным почерком школьницы. Кип спокойно
посмотрел на бумажку, бросил ее и подошел к столу. Анжелика последовала за
ним.
Отбросы на столе были сложены в три неровных яруса. На самом верхнем
стояли две маленькие фигурки, сделанные из ершиков для курительной трубки
и папье-маше, изящно раскрашенные акварелью. Это были фигурки мальчика и
девочки. У мальчика были светлые волосы, а на девочке было длинное белое
платье из жатой бумаги и вуаль.
- Кто, Кип?
Он взял фигурку девочки и мягко подбросил ее:
- Нэнси Леберт, - ответил он. - Она сделала все это.
Анжелика посмотрела на него с пытливым любопытством, затем подошла к
кушетке и села под гирляндой.
- Дочь Джорджа, - сказала она.
- Дочь Джорджа. Она... просто рехнулась на почве меня.
- Я вижу, - промолвила Анжелика. - И долго это продолжается?
- Нет.
Возникла небольшая пауза.
- Я совершил ошибку, - сказал Кип, медленно краснея. - Это было на
прошлой неделе, после того, как умер ее отец. Это она нашла его. Она
позвонила мне и я приехал... Она держалась нормально, пока полицейские и
следователь крутились там, а затем ее прорвало. Она плакала. Ты читала
когда-нибудь о людях, из которых ручьями лились слезы? Ты думаешь, это
забавно? Вся грудь моей рубашки была мокрой даже на следующее утро...
Теплые слезы на моей груди - отвратительнейшее чувство. Было такое
ощущение, что она истекает кровью на мне. А она продолжала говорить при
этом, что ей уже двадцать шесть, и она уродина, и что единственный, кто ее
любил когда-либо, был ее отец, а теперь он умер.
После паузы Анжелика, колеблясь, спросила:
- И в чем же была твоя ошибка?
- Я поцеловал ее.
- ...И это все?
- Нет, - ответил Кип. - Я сказал ей, что люблю ее - и, о Господи, это
действительно так... Я ее люблю - но не в том смысле. Но она восприняла
это совершенно иначе...
Начался дождь: сначала он легонько постукивал в окна, затем стал
стучать сильнее, а потом звук перешел в равномерную гулкую дробь - это
капли барабанили по крыше. Дождь принялся отбивать стаккато на плитах
дорожки, и потоки воды стремительно забурлили в водостоках.
Внезапно Кип повернул голову.
- Что это?
- Где?
- Звук, как будто кто-то закрыл дверь... где-то внутри дома.
- Я слышала его. Но мне показалось, как будто хлопнули дверцей машины
снаружи.
- Может быть, - произнес Кип с сомнением.
Он посмотрел на девушку, затем прошел по коридорчику в холл.
Дверь ванной была приоткрыта. Хотя раньше она была закрыта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28