– Ты не серчай, братко, ежели чего не так. Устал я. Пойду-ка лучше к себе в спаленку, в последний раз под шкуры медвежьи заберусь. Может, во сне чего хорошего и увижу напоследок.
– Иди, – пожал плечами Игнат, еще раз взглянув на сполохи пламени за окном и поднимаясь из-за стола. – Пожалуй, и мне пора. Засиделся я что-то.
Он вышел на улицу. Хоть ночной воздух и был пропитан гарью и дымом, а все ж дышалось им легче, чем там, за дверью, в чистой и опрятной горнице, без следа сажи и копоти на стенах и полу, оттертых руками дворовых девок, которых рачительный хозяин так и не отпустил на подмогу городу.
– Видать, не только стол разделил нас, братко, – пробормотал Игнат.
Отделилась от ночи и неслышно шагнула к нему черная тень.
– Что скажешь, Кудо? – задумчиво спросил Игнат.
– Ни к чему слова, – произнес чернокожий воин. – Ясно все. Помогать надо.
И кивнул в сторону разгорающейся избы на другой стороне улицы.
– И то правда, – сказал Игнат, спускаясь с крыльца и ускоряя шаг. Складка меж его бровей немного разгладилась. Ясно дело, растаскивать багром горящие бревна всяко легче, чем думать такое…
* * *
Свинцовое небо низко нависло над головами, обильно посыпая шлемы и плечи ратников мокрым липким снегом. Вроде только вчера светило солнце, журчали ручьи, разбуженные приходом ранней весны, дурниной орали птицы, соскучившиеся по теплу, – и вот на тебе. Ночью вернулась зима. Затянула тучами солнце, разогнала птиц по щелям да дуплам и сковала раскисшую дорожную грязь в ледяной панцирь. Но за последнее ей спасибо.
Кони бодро цокали шипастыми подковами по ледяной корке и споро двигались по широкой тропе вдоль лесного окоема.
«Эх, знать бы раньше тот путь, не ломился бы через буреломы, как лось безрогий. Понапрасну считай цельный день потерял», – сокрушался Тимоха, уже забыв о том, как недавно чуть с жизнью не расстался неподалеку отсюда. Ныне же день казался куда более важной потерей.
Хотелось, ох как хотелось сейчас, чтоб приказал князь дать шпоры коням да птицей-кречетом полететь вперед, к родному городу, что словно тяжелораненое живое существо истекает сейчас русской кровищей – а нельзя. Загнать коней дело нехитрое. И Козельск не спасешь, и сам вместе с дружиной погибнешь в пустыне.
Потому как не по земле – по выжженной пустыне шли. По следу Орды. Страшному следу.
Везде, где ранее стояли деревеньки да хутора, ныне торчали лишь обожженные остовы изб. А подле них – мужики, дети, женщины, старики, порубанные, побитые стрелами да копьями, разорванные конями… Первую ночь не спали – хоронили мертвецов, что стылыми кучками окровавленной одежды лежали повсюду непогребенные. Далее запретил князь. Сказал – живым помощь нынче нужнее, за тем и идем. Коли выживем сами, на обратном пути предадим земле тела убиенных.
Только сам Александр Ярославич и знал, какою ценой дались ему те слова. Но цена была заплачена, и дружина двинулась дальше за князем, лицо которого словно окаменело – да так и застыло белой маской. Мелкими черточками пролегли под глазами Александра первые морщины, но сами глаза горели жутким огнем. Не осьмнадцатилетний юноша ныне вел на битву свою невеликую дружину – взрослый муж твердой рукой правил коня по выжженной русской земле, отсюда начиная свой великий подвиг, слух о котором пронесется через многие столетия…
Лес, что темной громадой раскинулся по правую руку, стал реже. Меж вековых стволов обозначились просветы, заполненные судорожным переплетением веток, словно деревья, будто древние бессильные старцы, в страхе от увиденного сомкнули руки, цепляясь друг за друга – да так и замерли в вечном ужасе перед тем кошмаром, невольными свидетелями которого они стали недавно.
Из редколесья на дорогу вышел человек и встал посередке, заложив руки за спину. Пояс человека оттягивал книзу невиданных размеров кистень, за тот пояс небрежно заткнутый. Хотя под такие плечи меньшее оружие показалось бы детской игрушкой.
– Скидавай оружие и доспехи, православные! – громогласно прокричал человек. Зычный голос разнесся над полем, словно ожил большой вечевой колокол и закричал-загудел людским голосом. – Тады, может, живыми отсель выйдете.
На обветренном лице князя не дрогнул ни один мускул. Он и коня не остановил – тот сам продолжал медленно надвигаться на человека, грозя смять его широкой грудью.
– Не много ли берешь на себя, смерд? – удивленно спросил едущий рядом с князем седобородый Сбыслав.
Человек повел широкими плечами – и словно по команде шевельнулся лес, вмиг ощетинившись наконечниками стрел, наложенных на луки.
– Беру ровно столько, сколь сдюжить смогу, – спокойно произнес человек, пристально глядя в глаза княжьему коню. Не выдержав противоборства, животное всхрапнуло и, отворотив голову, попыталось обойти неожиданное препятствие. Князь резко дернул повод обратно.
– Погоди, Александр Ярославич.
С другой стороны к князю подъехал дружинник, в плечах мало уступающий пешему разбойнику. Острый глаз бывалого воина не только заметил опасность справа, но уже успел и посчитать врагов, и прикинуть, как в случае чего прикрыть собою князя от стрел. Жесткая рука дружинника перехватила повод.
– Ополоумел, Олексич? – спокойно спросил Александр. Его рука легла на рукоять меча. – Князю перечишь?
– Эй, Кудеяр! – вдруг взвился голос из середины княжеского отряда голос. – Не ты ли обещал, что в этих местах от тебя мне не будет обиды?
Все – даже князь – удивленно обернулись на голос.
Дружинники расступились. Сквозь железный коридор к месту разбора ехал Тимоха.
– Ты?
Густые брови атамана полезли на лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120