Это твоей единственный шанс.
– Возможно, – не стал спорить Олэн.
– Франсуа, тебе надо снова стать настоящим. Уехать без единого су, работать, перепробовать разные профессии, как в восемнадцать лет. И ты заново выстроишь себя, свое Я. Другого выхода нет, Франсуа.
Бенедит скрестила на груди руки. Олэн поцеловал ее и мягко, осторожно раздел. Устав от слов, он искал спасения в действии.
Минуты близости затянулись до бесконечности. Бенедит чувствовала, что мысли Олэна витают где-то далеко-далеко. У женщин особый нюх на такие вещи.
– У меня такое ощущение, будто должно что-то произойти, – признался он.
– Это потому, что тебе надо ехать, Франсуа. Как только ты переберешься в другие края, это ощущение исчезнет.
Ближе к ночи он накинул халат и опять позвонил Спартаку.
И снова сигналы падали в пустоту. В этом было нечто зловещее.
Он перезвонил в больницу. Поль только что умер.
Олэн попросил вызвать к телефону Габриэля Бриана. Спартак сходу завопил в трубку. Олэн слегка отодвинул ее, и крики журналиста донеслись до все еще лежавшей в постели Бенедит.
– Ты дал мне слово!.. Где ты?… Где ты?… Скажи адрес!
– Я съезжу проверить, на месте ли они, и сразу тебе позвоню.
– Лжец! Грязный лжец! – заорал Спартак.
Он никак не мог забыть последний взгляд Поля.
Олэн повесил трубку, не в силах слушать дальше.
– Вот оно и случилось, – просто сказал он Бенедит.
Она, не задавая вопросов, молча оделась. Да и что мог бы объяснить Олэн? Что один журналист рыдает над телом друга?
Он поехал в квартал Малакофф. Сквозь шторы на втором этаже сочился слабый свет. Стало быть, Шварцы дома…
Олэн из ближайшего бара перезвонил Спартаку. Тот еще не уехал из больницы. Тело Поля собирались выставить для гражданской панихиды, чтобы префект полиции и представители муниципалитета могли пройти мимо этого олицетворения попранного закона.
Спартак разговаривал из кабинета матери-настоятельницы.
– Это я, – сказал Олэн. – Они никуда не делись. Приезжай в квартал Малакофф…
Репортер лихорадочно записал адрес.
– Увидишь деревянные ворота. Я буду ждать тебя на углу улицы. Главное, не вздумай входить внутрь… И не забудь взять с собой фотоаппарат…
Не ожидая ответа, Олэн вернулся на завод, пробрался в мастерскую и зажег все люстры, все неоновые трубки, все готовые рекламные щиты, короче, все, что только могло гореть.
Потом он включил любимую игрушку – «Кольцо-24». Франсуа и сам не смог бы сказать, что это больше напоминало – цирк или мюзик-холл, но точно знал одно: такую иллюминацию братьям Шварц не прекратить одним выстрелом.
Шварцы любили ночь. Они видели в темноте, как кошки.
Олэн забрался в середину и встал на колено. Сбоку от него трасса шла над мостом. Франсуа вытащил пистолет и, взведя курок, сунул его под мост. У старта стояли две машины – белая и красная.
Олэн взял в руки по акселератору. Вскоре он увидел младшего Шварца. Тот приближался, прячась за ящиками и станками, тщетно отыскивая хоть один тенистый уголок. Старший, должно быть, незаметно прикрывал его издали.
Младший выскочил из укрытия в противоположном конце трассы. Белая машинка едва не задела край его брюк.
– Какого черта ты тут все позажигал? – зарычал он. Дуло автоматического «маузера» описало круг, но локоть как приклеенный оставался у бедра.
– Так веселее, – сказал Олэн.
– Для нас не время устраивать праздники, а потому выключи к чертям. Можешь завтра играть в свои цацки, сколько угодно.
Голос слышался из-за спины. Олэн слегка повернулся. Старший стоял, прижимаясь плечом к огромному перфоратору, а в руке у него было какое-то артиллерийское оружие типа полевой пушки (Олэн даже не смог определить марку, но подумал, что эта штуковина наверняка пробивает здоровенные дыры).
Франсуа приподнял руки, вооруженные исключительно акселераторами. Это выглядело более чем миролюбиво.
– Не хотите попробовать? – дружелюбно предложил он.
– Развлечение для придурков, – хмыкнул младший.
– Надо убрать свет, – настаивал старший. – Нынче тебе не четырнадцатое июля.
Олэн снял палец с правого акселератора, и белый «лотос» замер на мосту. Точнехонько над рукоятью «смит энд вессона».
– От центра налево, рубильник за углом, – сказал Олэн.
Младший повернулся на каблуках. Франсуа подождал, пока он отойдет подальше, в задумчивости поглаживая белый «лотос», потом незаметно вытащил пистолет, повернулся и, вскочив на ноги, влепил старшему три пули между шеей и шевелюрой.
Услышав выстрелы, младший прыгнул и, перекатившись, хотел было угостить Олэна очередью, но тот успел спрятаться за перфоратором, где лежало тело убитого на месте старшего.
Франсуа нагнулся, подбирая его пушку, и тут же свет потух.
От «Кольца» Олэна отделяло не больше двух метров. Он подполз и утащил за перфоратор подвижный блок реле с проводами. Теперь он мог управлять освещением на треках, фарами машин и миниатюрными фонариками.
Для начала он включил фонари внешнего кольца, поближе к Шварцу-младшему.
Короткая очередь разбила их в пыль. Олэн засек стрелка. Тот шевельнулся слева от него. Еще немного – и младший прижмется к перфоратору с другой стороны, после чего противники начнут гоняться друг за другом, как в фильмах Чарли Чаплина.
Прямоугольная масса стали производила внушительное впечатление. Огромные винты по бокам регулировали разъем челюстей.
Олэн поставил на ноги труп старшего и прицепил за полу пиджака к ближайшему винту.
Младший непременно споткнется о тело, как только начнет обходить машину.
Олэн прижался к трупу, просунув дуло пистолета ему под мышку.
Но что, если противник явится с другой стороны, от «Кольца»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51