– Послушай, прежде чем передать дело в суд, я хочу спросить тебя кое о чем… Например, где ты был в понедельник десятого сентября с семи до полудня?
– В понедельник десятого сентября? – переспросил Олэн.
– Вот именно… в понедельник десятого сентября, – твердо сказал Поль.
Олэн сел, подперев подбородок рукой, и стал судорожно выдумывать менее вредное времяпрепровождение, чем налет на банк почтенного месье Финберга.
– Это не бог весть как давно… и месяца не прошло, – поторопил инспектор.
– И потом, понедельник – первый день недели, сразу после воскресенья, – добавил старший полицейский. – Может, так вам будет легче припомнить?
– Я был в Марселе! – заявил Олэн. – Уж в этом-то я абсолютно уверен.
– В добрый час! – воскликнул Поль. – Это уже кое-что.
Защелкали клавиши пишущей машинки. Полицейский печатал не очень быстро и от усердия высунул язык.
– «Я был в Марселе… – повторил он, – …уж в этом-то я абсолютно уверен…»
– Ты работал? – спросил Поль.
– Нет… только не в сентябре… в сентябре я не работал…
– Так чем же ты занимался? Дома сидел?
– Как всем людям, случалось и дома посидеть…
– Будь любезен, назови нам адрес!
– Ну… так вы ж его знаете!
– Это который на документах?
– Да.
– Нет, приятель. – Поль открыл досье и вытащил исписанный листок. – Исчез в неизвестном направлении пять лет назад… Мне очень жаль, но придется тебе найти адрес получше.
– И, желательно, настоящий, – добавил второй полицейский.
Олэну хотелось стукнуть его физиономией о машинку, так чтобы зубы посыпались на клавиатуру.
– Я жил в гостинице… – начал он и умолк.
– Давай-давай, мы послушаем, – подбодрил его Поль.
– Хозяин не требовал, чтобы все заполняли карточки, а я не хотел бы навлечь на него неприятности…
– Не понимаю, – сказал Поль. – Если совесть твоя чиста, зачем было прятаться в подозрительной гостинице?
– Мы с хозяином познакомились в Ницце… после моего… несчастного случая, ну, сами знаете… А потом столкнулись уже в Марселе. Я сидел без гроша. Парень предложил мне комнатушку в своей гостинице… Я и согласился. В таких случаях не до жиру.
Машинка снова затарахтела. Старик-полицейский бубнил себе под нос ключевые слова:
– …неприятности… познакомились в Ницце, в тюрьме… сидел без гроша…
– И долго ты у него жил?
– Год.
– Не платя?
Олэн кивнул.
– Черт! Твой приятель – воплощенное гостеприимство!
– Он знает, что я отдам долг.
– Тогда пусть запасется терпением, – проворчал старик, засовывая в каретку новый лист.
Поль неожиданно сунул Олэну под нос фотографию Франсуа Кантэ. Тот и глазом не моргнул.
– Это Франциск Первый. Ты его знаешь?
– Да, видел фото в газетах.
– А этого?
Поль показал ему фотографию толстощекого типа в очках. А потом – без очков. Это был предшественник Франсуа Кантэ – Жан Фонтенак. Когда-то Олэн возил и его, и всю банду. Акулы тихих вод.
– В жизни не встречал, – уверенно сказал Олэн.
Поль стоял за его спиной и держал снимки сантиметрах в пятидесяти от лица. Второй полицейский наблюдал за реакцией.
– Я его никогда не видел! – снова проговорил Олэн.
– Мне тебя жаль… Это бармен кафе «Золотая клетка» на улице Паради в Марселе… Именно там ты, говорят, проводил большую часть времени. – Он достал фото девицы в узком белом платье до полу. – А ее?
– Певица? – осторожно спросил Олэн. Некоторое время они жили вместе.
– Верно.
– Ну, должно быть, я ее где-нибудь слышал… Да… очень возможно… В конце концов я не всегда сидел на мели… А насчет бармена… наверное, я просто не обращал на него особого внимания – как и все прочие марсельцы, в «Золотую клетку» захаживал, не отпираюсь.
Поль дал ему почитать показания певицы и бармена. Оба, не вдаваясь в подробности, заявляли, что знакомы с Олэном, Франсуа Кантэ и Жаном Фонтенаком.
Столь же единодушно и бармен, и певичка утверждали, что несколько лет назад Фонтенак познакомил Олэна с Кантэ, после чего те вместе уехали из Марселя и Олэна больше никто не видел.
– Ну как, в твоих планах на первую половину дня понедельника, десятого сентября ничего не изменилось?
– Да что это за день такой? Носом чую, тут что-то серьезное… Объяснили бы хоть! Кого-нибудь прикончили? Так я не убийца, честно говорю!
Олэн прижал руку к сердцу.
– Кантэ мертв, а коли ты хочешь отдуваться за братьев Шварц – дело твое.
Поль достал и их фотографии.
– Сам ты не убийца, но убийц выгораживаешь, так что, по-моему, разница невелика…
Олэн схватился за голову.
– Чего вы еще напридумывали? Что все это значит? Вы же видите, я полный ноль… неудачник!.. Побирушка!.. – Он встал и развел руками. – С тех пор как у меня отобрали права, я перебиваюсь кое-как, ползаю на брюхе… Я даже ходил с протянутой рукой! – выкрикнул он. – Да-да, представьте себе, просил подаяния! – Олэн показал, как это делается. – Хуже того, мне помогали женщины… – Он всхлипнул. – А ведь у меня тоже была гордость! Вы, наверное, и не знаете, каково брать деньги у женщины! – Полицейские расхохотались. – Ага, вам смешно! Легко вам смеяться! – Олэн почувствовал, что на губах появилась спасительная пена, и еще наддал. – Вам не понять, что значит опускаться! Опускаться! Опуска-а-а-аться!
Он вдруг умолк и рухнул на стул, закрыв лицо руками. Оба полицейских воздели очи горе и принялись собирать бумаги и фото.
– Если это притворство, то разыграно превосходно, но, учитывая обстоятельства, по-моему, концертного номера маловато, – заметил Поль. – Мы умываем руки. Объясняйся теперь с судебным следователем. Но предупреждаю: он вызовет свидетелей из Марселя. А там наверняка найдется десяток людей, готовых присягнуть, что ты знал Кантэ и Шварцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51