«Держите вора!»
Трогаясь с места, Олэн подумал, что лучше б он обратил внимание на дизельный мотор, чем разглядывать крюки и прочие украшения.
В зеркальце он с тревогой наблюдал за бешеным броском короля кемпингов. При таком моторе быстро переключить на вторую скорость невозможно.
Турист мелькнул в зеркале ужасающе близко и нырнул… Еще несколько сантиметров – и он вцепился бы в чертов крюк.
Новенький «ситроен» обогнал черную машину и встал поперек. Олэн попытался вильнуть в сторону, но чуть не врезался в фургон с фруктовым соком. Он резко тормознул. Тормоза – лучшее, что есть у таких машин.
Несколько драгоценных секунд Олэн потерял, решив выскочить слева. Дверцу приперла еще одна тачка. Когда же он стал выбираться с правой стороны, десяток дрожащих от возбуждения рук облегчили ему эту операцию.
Олэна выдрали из машины, швырнули на тротуар, подняли, как тряпичную куклу, и хорошенько встряхнули. При этом его еще и крыли на все корки. В каждом зеваке дремлет жандарм.
Почти тотчас подскочил хозяин черной тарахтелки. Вора он нашел в самом беспомощном состоянии: на каждой его руке висело трое, еще один держал сзади за пояс, а парень помоложе вцепился в ноги.
Король кемпингов съездил обидчику по носу. Олэн почувствовал во рту вкус крови и удивился, что она такая пресная.
– Сволочь! – рявкнул турист.
– Нет, чтоб работать! Для этого у них, видите ли, кишка тонка! – крикнула какая-то тетка.
Больше всего простонародье задевает за живое, когда у человека хватает наглости ни на кого не горбатить. Этого толпа не прощает. Причем с давних пор. В чем и убедилась на собственном опыте Мария-Антуанетта.
Хозяин оглядел свою черную тачку со всех сторон. Олэн подумал, что, найди он хоть одну царапину, снова врежет по носу или еще куда-нибудь, поэтому полицейская сирена его скорее обрадовала.
В первую очередь стражи порядка проверили бумаги Олэна. Но, полагаясь на численное превосходство, наручники надевать не стали. Из разбитого носа все еще текла кровь, и какой-то инспектор сначала протянул Олэну носовой платок, а уж потом подтолкнул к машине.
– Теперь они еще нянькаться с ним будут, – хмыкнули в толпе.
Турист тоже забрался в полицейскую машину. Дело выглядело проще простого. Пострадавший напишет жалобу, а вору ничего не останется, кроме как признать очевидный факт. Это называется «взять с поличным».
Суд вынесет приговор максимум через сорок восемь часов. Но это намного лучше, чем иметь дело с судебным следователем. У этих типов слишком нездоровое любопытство.
В участке зарегистрировали жалобу истца и вернули ему машину. Он ушел, бросив на вора последний уничтожающий взгляд.
– Я увидел включенный мотор и потерял голову… Я безработный, – жалобно захныкал Олэн.
– Судимостей нет? – спросил инспектор.
– Ни одной!
У него взяли отпечатки и проверили в управлении. Олэн сказал правду.
– Чем ты занимался раньше?
– Гонщиком был.
Полицейские расхохотались. Олэн шмыгнул носом и повесил голову. Типичный неудачник.
– Четыреста третья модель на дизеле не срывается с места, как «феррари»! – сказал инспектор.
Олэн робко кивнул. «Дадут десять месяцев или год условно… Как-нибудь отмажусь…» – подумал он.
– Постоянно ты живешь в Марселе. Значит, здесь остановился в гостинице?
– Нет, я только что приехал. Ночным поездом…
Полицейский написал короткое заключение. Всего несколько строчек.
– Раз тебя взяли с поличным, предстанешь перед судом, и очень скоро, – успокоил он Олэна.
В то время преобладали налеты и убийства.
Олэна усадили на скамейку и держали под надзором. В конце дня его должны были отвезти в следственную тюрьму, а пока оставшийся не у дел полицейский подсел поболтать. Он купил «дофин» и хотел знать, что устойчивее – его приобретение или «симка-1000». Держался парень весьма учтиво.
– Трудно сказать, это зависит от самой машины, – объяснил Олэн. – В любом случае на поворотах лучше малость срезать, чтобы не кувырнуться. – Он для наглядности взмахнул рукой.
В полдень дежурный принес поесть.
Олэн немного приободрился, но продолжал напускать на себя величайшую подавленность. Еще несколько полицейских явились потолковать о моторах.
– И сколько тебе удавалось выжать?
Олэн сделал вид, будто не замечает ухмылок и подталкиваний друг друга локтем.
– В среднем или на финишной? – спросил он.
– Пусть будет на финишной! – решил кто-то блеснуть умом.
– Двести восемьдесят пять.
Олэн и бровью не повел, слушая восхищенный свист.
– Жаль, что жизнь состоит не из одних прямых дорожек, – бросил проходивший мимо полицейский в штатском.
Олэн видел, как он исчез в глубине коридора, и, подавив желание скрипнуть зубами, улыбнулся.
– А чего ж ты бросил это занятие?
– В конце концов на меня мандраж напал, – с весьма трогательной кротостью признался Олэн.
Когда мужчина открыто говорит о своем страхе, это почти умиляет. В конце концов ему сунули газету и оставили в покое. Олэн спрятался за ней, но читать не стал.
Он думал о братьях Шварц и представлял себе их оскорбительные ухмылки.
А Бенедит? Она ничего не узнает. Она не читает никаких журналов, кроме литературных. Впрочем, Олэн решил, что, даже если Бенедит каким-то образом проведает о его аресте, он всегда сумеет наплести, скажем, о дурацком пари с приятелями-гонщиками, приехавшими в Париж по дороге в Латинскую Америку… этакая студенческая выходка… решил, мол, тряхнуть стариной…
Олэн давно убедился, что язык выручит из любой беды. Лишь бы голова работала. Ему казалось, что до свободы – рукой подать. Так было легче.
Вечером его отправили в отстойник вместе с двумя алжирцами и женщиной, только что прикончившей мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51