Скорее, такую аналогию проводить нельзя, особенно, учитывая целостный контекст мысли отцов Церкви, и в частности, преподобного Максима, поскольку человек, способный созерцать Божественные логосы, понимается, в рамках святоотеческого предания, как близкий к обожению член Церкви, прошедший школу аскетического делания, в то время как роль творца не подразумевает это. Вспомним также, что способность к истинной оценке и восприятию красоты у человека после грехопадения Адама оказалась поврежденной, на что указывал святитель Григорий Нисский, - поэтому красоту, являемая в произведениях искусства не стоит однозначно отождествлять с выявлением истинного замысла Бога о мире обоживаемыми людьми, созерцающими логосы творения, о котором говорили святители (разумеется, это не исключает того, что могут существовать близкие к обожению люди, наделенные творческим даром, и в этом случае, плоды творчества таких людей действительно будут способны являть Божественные логосы).

8д. Красота в Церкви
Несложно убедиться в том, что красота, даруемая искусствами, есть неотделимая деталь церковного бытия - для этого достаточно просто войти в храм, особенно во время церковной службы. Богослужебная эстетика устроена таким образом, что она воздействует почти на все органы человеческих чувств - на зрение, обоняние, слух, вкус. Таким образом, значение эстетического начала для церковного устроения - огромно. Однако «эстетика» в данном случае не тождественна красоте - естественной красоте этого мира. Например - икона несводима к красоте тех, кто «красиво» изображен на ней, ведь древняя с эстетической точки зрения «некрасивая» икона свята и почитаема никак не менее, а часто и более, чем новая «красивая» (вспомним к тому же, что древние христианские писатели не стесняясь говорили, что Христос по земным меркам был некрасивым). Потому что назначение и суть иконы - в символизме, позволяющем перенести умный взор в иной мир, мир духовной реальности, но никак не в том, чтобы, глядя на нее, человек получал эстетическое удовольствие от красоты искусства, воплощенного в ней. То же самое и с церковным богослужебным распевом. Истинное же назначение церковного искусства - в том, чтобы являть умную красоту умному взору человека, поскольку только через умственное начало в человеческом существе ему может быть наиболее адекватно явлена красота нетварной реальности.
Естественная же красота в земном бытии Церкви имеет служебные функции, но не может являться самоцелью. Единственная функция церковной внешней красоты - напоминать человеку о Боге. Именно так в контексте учения Церкви понимается истинное назначение пышних богослужений, роскошного храмового убранства, величественной храмовой архитектуры. Это стало особенно необходимо проговаривать, когда христианская Церковь стала государственной, и потому внешне формы стали играть в ее земном бытии все большее значение.
Так, византийский историк Прокопий Кесарийским следующим образом говорит про храм Святой Софии в Константинополе: «Этот храм представлял чудесное зрелище - для смотрев­ших на него он казался исключительным, для слышавших о нем - совершенно невероятным. … Он выделяется среди других строений, как бы склоняясь над остальным городом, украшая его как составная его часть, сам украшается им, так как, будучи его частью и входя в его состав, он настолько выдается над ним, что с него можно видеть весь город, как на ладони. … При рассматривании всегда приходится быстро переводить свой взор с одного предмета на другой, так как рассматривающий никак не может остановиться и решить, чем из всей этой красоты он более всего восхищается. Но даже и так, обращая на все свое внимание, перед всем [от изумления] сдвигая брови, зрители все-таки не могут постигнуть искусства и всегда уходят оттуда подавленные непостижи­мостью того, что они видят». Затем же Прокопий добавляет: «И всякий раз, как кто-нибудь входит в этот храм, чтобы молиться, он сразу понимает, что не человеческим могуществом или искусством, но Божиим соизволением завершено такое дело; его разум, устремляясь к Богу, витает в небесах, полагая, что Он находится недалеко».
В случае же, когда церковная красота используется человеком не по назначению, то есть не является тем, что возводит его к Богу, роль этой красоты отрицательна. Церковная красота есть то, что помогает началу молитвы, но на более совершенном уровне молитвенной жизни восприятие этой красоты становится ненужным. Об этом свидетельствует, в частности, преподобный Нил Анкирский, который указывает, что если во время молитвы ум человека находит услаждение в церковных украшениях, то значит, человек далек от истинной молитвы.

9. Красота как плод труда
Прежде чем вести речь о восхождении к красоте, нам придется сделать небольшое отступление, посвященное антропологической проблематике, поскольку природа человека такова, что его деятельность, в соответствии с этой природой, может иметь телесный, душевный или духовный характер.
Человек есть трехсоставное существо. Специфика сотворенной Богом природы человека заключается в том, что человек состоит из духа, души и тела. Каждая из этих составляющих связана с другими, причем между составляющими человеческой природы необходимым образом имеются отношения иерархии. В естественном состоянии человеческого существа - каковым человека и сотворил Бог - наличествует правильная иерархия: телесное начало направлено к- и служит душевному, душевное начало служит духовному, а духовное начало служит Богу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24