Выдыхая облачка пара в чистый морозный воздух и щурясь на ярком свету, Выхухоль задумчиво ковылял между деревьями, подыскивая для предстоящих трудов место поудобнее. Высоко над рощицей совершала очередной облёт сойка-репортёрша. Расправив крылья, она проскользила резким силуэтом на фоне синего неба, таким тёмным, что всё вокруг на мгновение вспыхнуло белизной. Мышонок с отцом чернели неподвижными пятнышками на белом снегу. Ветер со свистом пронизывал их жестяные тела, дребезжа незаведённой пружиной. Выхухоль стоял, крепко упёршись лапами в снег, и думал изо всех сил, восхищённо разглядывая отметины зубов на пеньках.
– Может, эти бобры и глупы как пробка, – вымолвил он наконец, – но метод у них есть.
И, бормоча себе под нос, принялся сооружать что-то из веток и камешков.
– А это много времени займёт? – спросил отец.
– Это – не особенно, – ответил Выхухоль.
Отыскав сорванный бурей короткий толстый сучок и усевшись на него верхом, он старательно расплющивал его обухом.
– Так, – пропыхтел он, отдуваясь после нелёгкой работы и выпуская клубы пара из ноздрей, – вверх-и-вниз готово, а теперь прикрепим Икс.
Выхухоль расщепил конец получившегося у него бруска и теперь загонял обрубок топорища в щель, стараясь удержать лезвие под прямым углом к доске.
Управившись с этим, он окинул взглядом дерево, на котором остановил свой выбор, – осину невдалеке от берега. Толщиной дерево было фута в два; серый ствол его вздымался в ясное небо на шестьдесят футов. Выхухоль взял доску с топором и, уравновесив её на камне, как качели, прислонил лезвием к стволу. Затем привязал камень на одном конце доски, чтобы утяжелить топор, и еще один камень, побольше, – на другом, как противовес.
Выхухоль коснулся доски – и лезвие топора поднялось. Выхухоль отнял лапу – топор опустился и вгрызся в дерево с громким «ТРАХ!», вполне достойным этого гордого имени.
– Вот так-то, – удовлетворённо вздохнул Выхухоль. – Видите, как этот Икс устроен? Вверх и вниз, вверх и вниз – и в конце концов дерево перегрызётся.
– Но что заставит этот Икс подниматься и опускаться? – полюбопытствовал мышонок-сын.
– Вы и заставите, – сказал Выхухоль. – И я, честно сказать, завидую вашей роли в этой части проекта.
Он привязал к концу доски длинную бечёвку и пропустил её под раздвоенной веткой, которую воткнул в снег наподобие перевёрнутого вверх тормашками Игрека. Свободным концом бечёвки он обвязал руку мышонка-отца. И, наконец, прочертил в снегу овальную колею, по которой предстояло ходить мышатам.
– Ну что, готовы? – спросил он.
– Да, – откликнулись в один голос отец с сыном. Выхухоль завёл отца, и мышата пошли выписывать овалы. Раздвоенная ветка служила шкивом: по мере того как отец с сыном удалялись от дерева, доска наклонялась и топор поднимался, когда же они поворачивали обратно, топор падал, издавая громкое «ТРАХ!»
– Вот и всё, – улыбнулся Выхухоль. – Почемужды Как в своё время даст нам Что. Что и требовалось доказать. Так-то вот!
– А через сколько времени дерево упадёт? – спросил мышонок-сын, пятясь под натиском отца по овальной дорожке.
– Сейчас посчитаем, – сказал Выхухоль. – Зима уже на исходе, а дерево обхватом примерно в тринадцать Иксов. Один обход колеи равняется одному вверх-и-вниз, а один вверх-и-вниз равняется одному «ТРАХ!» – И он забормотал что-то невнятное, производя подсчёты. – К концу весны мы его доконаем, – наконец объявил он. – Причём без проблем.
– К концу весны! – воскликнул отец. – А что, бобры тоже так долго возятся?
– Нет, – вздохнул Выхухоль. – Но ведь у них есть инструменты, а мы, как говорится, чем богаты, тем и рады.
– Столько времени ходить по кругу! – ужаснулся мышонок-сын.
– Это овал, – поправил его Выхухоль. – Не думайте о ходьбе. Думайте о том, какой будет плюх-тарарах. Думайте о других кругах – о тех, что будут идти по воде целую вечность.
Мышонок с отцом усердно вышагивали овал за овалом; топор поднимался и падал, вгрызаясь в дерево с оглушительным «ТРАХ! ТРАХ! ТРАХ!», от которого по всему пруду катилось звонкое эхо. Выхухоль мало-помалу пододвигал доску с топором всё ближе и ближе к стволу, и надрез становился всё глубже. Когда был положен хороший задел, он переместил всю конструкцию на новый участок и прочертил для мышонка с отцом новую колею.
– А пока мы тут ходим, – обратился к нему отец, – не могли бы вы начать обдумывать проблему самозавождения?
– О нет! – воскликнул Выхухоль. – Это, видите ли, наука прикладная; придётся повозиться лапами. Чтобы разобраться в Как и Что вашего механизма, надо вас разобрать на части, а разобрать вас я не могу, пока мы не доделаем дело.
– То есть до конца весны, – уточнил отец.
– Ну да, – кивнул Выхухоль. – Но за такими увлекательными занятиями, как это, время летит незаметно. Вы и оглянуться не успеете, как всё будет позади!
Он вскинул голову – в небе опять показалась сойка, пролетела над ними, описала круг и понеслась обратно.
– Замечательно! – обрадовался Выхухоль. – Наша работа уже привлекла внимание прессы! Доброе утро! – крикнул он сойке. – Буду рад выступить с небольшим заявлением!
– Позже! – проверещала сойка. – Мне ещё надо облететь много мест!
– А вам случайно не попадалась на глаза слониха или тюлениха? – крикнул мышонок.
– Не помню, – ответила сойка. – ВЫХУХОЛЬ И ЗАВОДЯШКИ ЗАНЯЛИСЬ ЗИМНИМИ ВИДАМИ СПОРТА, – объявила она далеко не сенсационным тоном и упорхнула.
День за днём Выхухоль и мышонок с отцом трудились под деревом, пока вокруг ствола не замкнулось, словно венчик цветка, кольцо пересекающихся овалов, и в каждой колее отец и сын своими жестяными ножками протоптали снег до самой земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56