Я понемногу отогревалась среди всей этой болтовни.
– Пойду, пожалуй, – пробормотала я, поднимаясь.
– Ну что ж, надеюсь, ты разыщешь его, – напутствовал Тод Столб.
– В тот же час на следующей неделе, – напомнила женщина из клуба Буднего дня.
– Заметано, – подтвердила я.
– Значит, увидимся на следующей неделе, если революция не грянет, – хохотнула женщина.
– Ага, если не грянет.
Выставив перед собой зонтик, я выскочила от «политиков» и направилась за угол, к дамбе. Ветер свистел, и море билось о стену, перехлестывая через нее, поэтому машины огибали самый опасный участок, где на дороге валялись водоросли и ящик для рыбы. Окна пекарни были усеяны брызгами, и пара служителей, стороживших вход в «Западню», надели зюйдвестки вдобавок к шерстяным пальто.
– Оставь надежду, всяк сюда входящий! – выкрикнул один из служителей.
– Всегда так поступаю, – бросила я в ответ.
Внутри было битком набито и жутко душно. Все были здесь, обычные мужики, обычные парни с обычными лицами и обычными задницами.
– Эй, загорелая худышка на длинных стройных ножках! – прокричала Ланна.
Я обернулась: она протискивалась сквозь толпу с подносом выпивки.
– На работу уже заходила? – выдохнула она.
– Ага. Похерила ее с концами.
– Где ж тебя черти носили? По рейвам?
– Ага.
– Как там выше по побережью?
– Чудно. Там прикольнее. Бывали мгновения просто сумасшедшие.
– Как ты возвращалась?
– Недалеко от моего курорта был аэропорт. Регулярные рейсы в столицу и прочее. Все просто, когда есть деньги.
– Сколько-нибудь осталось?
– Нет, что ты. Забыла наше обещание?
– А, да, – засмеялась Ланна.
– Ни за что не возвращайся с отдыха, имея хоть пенни в кошельке. Я все спустила. Пришлось даже занять пару монет у этих ребят в Лондоне.
– У парней?
– Да идиоты они.
Ланна обронила:
– У меня плохие новости.
– Знаю, с Коллом ехала.
– Ты о чем? – не поняла Ланна.
– Про то, как Рыжего Ханну наказали.
– Нет-нет, я о другом. Бабуля Курис Джин умерла на следующий день после нашего отъезда на курорт.
Я бросила взгляд на Ланну, довольно долго молчала, а потом выдавила:
– Я хочу сказать, как это случилось?
– Просто не смогла встать как-то утром с кровати. Моя мама просидела с ней всю ночь, пока та не преставилась. Бабуле было за девяносто.
– Какой ужас, – вздохнула я.
– Где ж ты была, Морви, когда мы в тебе так нуждались? Могла бы хоть позвонить.
Я кивнула, соглашаясь, и произнесла:
– Этого не объяснить. Там так чудно, так прикольно. – Я покачала головой, подняла глаза и спросила: – Отца не видела?
– Он здесь, – сообщила Ланна.
– Где же?
– Здесь, – повторила она, кивая на поднос с напитками.
– А-а… – произнесла я.
– Я хочу сказать, ты была далеко, когда он в тебе нуждался, – заметила Ланна.
Я последовала за ней. Рыжий Ханна сидел за маленьким столиком. Едва завидев меня, вскочил, смеясь, и чмокнул куда-то в щеку.
– Загорела малость, – пробасил Рыжий Ханна.
– Ага, – подтвердила я.
– Новости уже слышала?
– Я ехала с Коллом. Сама, считай, работу потеряла. Это факт. Завтра пойду и получу расчет.
– Послушай, Ланна могла бы пожить у тебя. Я бы подкидывал вам деньжат. Это же все временно. Профсоюз будет сражаться до последнего. – Рыжий Ханна улыбнулся подружке.
Ланна предложила угоститься «Регалом», я вытянула сигарету из пачки и дала всем прикурить от золоченой зажигалки.
Установилось долгое молчание, я пускала дым.
– Ну, вот, – промямлила Ланна.
– А, да, – протянул Рыжий Ханна.
Он уже изрядно насосался, но все ж плеснул из своей пинты в пустой бокал, а Ланна подвинула мне его через стол. Я кивнула. Волна какого-то чувства начинала разливаться по мне.
– Расскажи Морви о стриптизерше, – предложила Ланна.
Рыжий Ханна начал:
– Это просто безумие. Были только мужики, около сотни. Хиферен и Панатайн, Мокит со своими сумасшедшими приятелями-рыбаками. С острова мужики подтянулись и сыновей с собой взяли. Она вышла, и, кроме шуток, Горбылю пришлось прекратить это.
– Как так? – удивилась я.
– Они реально готовы были ее изнасиловать. Девчушка была в ужасе. Зеленая – твоего с Ланной возраста. Горбыль взобрался на сцену и велел парням в первых рядах держать себя в узде, а то никаких больше девушек. Тут, конечно, чуть ли не восстание началось. Все эти рыбаки орали: «Она что, монашка? Монашка?» Горбыль приказал им не распускать руки. Ну, рыбаки свистят и шипят. Тут появляется Панатайн, поворачивается спиной к сцене, трясет головой и – вот псих! – давай скидывать с себя одежду, а потом садится опять за свой столик у сцены. Приятели Панатайна, понятно, в покатуху. Ты ведь эту братию знаешь – сплошь на каких-то наркотиках сидят. В общем, они все тоже давай разоблачаться. Человек тридцать их, все голые у сцены. Когда вышла девушка выделывать свое под музыку, парни не особенно-то и смотрели на нее, а мужики просто сидели, абсолютно в умат, играли в карты и болтали, будто она невидимка. А Панатайн даже поднялся и принес выпивку. Ничего более сумасшедшего ты не видела, а девчушка не могла врубиться, что это за дурдом такой.
– Жаль ее, – кивнула я.
– Э-эх! Где еще такой порт сыскать, – протянул Рыжий Ханна.
Я повернулась к Ланне:
– Курис Джин что-нибудь говорила перед смертью?
– Говорила ли она что-нибудь? – переспросила Ланна.
– Ага.
Ланна задумалась:
– Чудно как-то. Мама сказала, прежде чем лечь спать, она все твердила одно и то же, вновь и вновь.
– А что, твоя мама помнит?
Ланна посмотрела на меня:
– Не-а, ведь Курис Джин говорила по-гаэльски, а моя мама не знает гаэльского.
На меня почему-то накатила новая волна чувств, посильнее прежней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52