Но некоторые все же сомневались в нем. Крисси, например. Вчера вечером Эмма спросила о шафере, и Криси откомментировала выбор Кита: «В тихом омуте черти водятся». Кит зашелся в смехе и сжал ее в объятиях. Очевидно, Крисси все еще считала, что Корби присвоил землю, которая должна была стать частью конного завода Хардичей. Возможно, это так, но ничего нельзя было поделать с этим теперь, и вот Эмма пошла вниз, слыша громкий стук в дверь.
Четыре леди средних лет в шляпах с цветами, утомившиеся шумным празднованием, решили перевести дух в доме Эммы.
Эмма, разливая чай, решила им все рассказать – эти четыре сплетницы никогда не простили бы ей, если бы кто-то другой сообщил им новость о том, что она остается дома.
Как только она сказала им, они обменялись многозначительными кивками друг с другом. Они, вероятно, также полагали, что она возвращалась из-за Марка, хотя Алиса Благгс и проговорила:
– Это будет хорошо для вашего отца. Он теряет Кита.
Томас Чандлер спустился вниз после часа отдыха посвежевшим, дом заполнился новыми гостями, опустел и заполнился снова, так до глубокого вечера, когда Эмма посмотрела вокруг и поняла, что остались только доктор Бисли и человек, на чью инженерную фирму работал Кит. Генри Тернер, или, как его все называли, сухой старый кол.
Эмма сказала отцу:
– Я выскочу на несколько минут, хорошо? Только схожу к мельнице, чтобы увидеть, что Корби сделал с ней. Он приглашал меня.
Моросил мелкий дождь, который придал ее коже прохлады, а грубый торф луга сделал упругим. Не было ни луны, ни звезд, но были огни па мельнице, и она смогла бы дойти даже с завязанными глазами.
Она постучала в дверь. Эта дверь, еле держащаяся на одной петле в последний раз, когда она была здесь, теперь сидела крепко.
Открыл ей Корби. Освещенный светом сзади, он выглядел более высоким и более тонким, чем когда-либо, бросая длинную темную тень. Эмма словно глядела сквозь него:
– Привет.
Он отступил в сторону.
Первый этаж стал кухней. Место, где он, очевидно, работал над своими коммерческими заказами. Виднелась закрытая дверь какой-то комнаты.
– Ванная, – сказал Корби.
Изменения были не очень радикальны. Однако бывшие руины превратились в довольно роскошный дом. Кое-что осталось: центральный столб стоял, где должно, и железная лестница, изгибаясь, ползла по стене. Хотя теперь лестница была снабжена перилами и достигала верхнего этажа.
– Там был участок весьма опасный. – Эмма помнила его с детства. Площадка наверху, где был пролом. Верхний этаж был совсем без ограждения, но Эмма ребенком часами играла там. – Это похоже на подъем в гору на подъемнике – обман. Там хочется прыгнуть через бездну, – сказала Эмма.
– Идите вперед и прыгайте, – сказал он. – Закройте глаза и включите ваше воображение.
– Я могу только попробовать это. – Она засмеялась.
– Кит сказал мне, что вы обычно оставляли его здесь, напуганного до смерти.
– Он? Я?
Она помнила, что Кит тащился за ней, пока железная лестница не начинала дрожать, а затем он угрожал ей чем-нибудь вроде сломанной шеи или что позовет отца. Но она никогда не боялась отца.
Хотя она была на двенадцать месяцев старше, она всегда была меньше и легче, чем Кит. Он вполне мог бы сломать лестницу. Эмма же достигла вершины, едва колебля конструкцию, и от вершины надо было сделать только небольшой скачок.
Она всегда поднималась на ту лестницу и совершала прыжок, когда хотела быть одна. Никто не смел следовать за нею, ни один из их друзей. Когда она подросла, ей приходилось где-нибудь прятаться – лестница перестала быть убежищем.
Эмма стояла у основания лестницы, смотрела вокруг. Кухня была хорошо оборудована. Стены были окрашены белым, серый плиточный пол чист, ковриками служили циновки и овечьи шкуры.
Одно из окон смотрело в другую сторону от дома, на рощу, чего прежде Эмма не замечала. Его увеличили раза в три, и теперь стало больше дневного света. Под окном стоял огромный старый, с белой столешницей, стол, рядом – краски, доска для рисования и кисти.
К доске был прикреплен кнопками рисунок – портрет девушки. Белокурая, с детским личиком, синие глаза и розовый рот округлились. Поймано самое начало испуга. В следующую секунду рот, должно быть, искривился в крике, а причиной беспокойства был, очевидно, человек, стоящий к зрителю спиной, а лицом к девушке. Выполнено было больше чем со знанием дела, очень драматично.
– Любимая девушка? – спросила Эмма.
– Обложка, – ответил Корби, – для библиотеки сказок в картинках «Ужас пришел улыбаясь». Таких эскизов у меня сто двадцать одна штука. Хотите что-нибудь выпить?
– Спасибо, не после шампанского.
– Шампанское было давно.
Она все-таки не хотела спиртного. Она сказала:
– Давайте не будем отвлекаться.
– С осмотром?
– Пожалуйста… – Как много прошло времени с тех пор, как она поднималась на эту лестницу? – Показывайте. Вы проводите экскурсию.
Корби пошел вперед. Он достиг платформы и ступил на половицы верхнего этажа.
– Вы прыгнете здесь?
Она засмеялась. «Лестница больше не качается. Это теперь безопасно. Даже если я закрою глаза, я не поверю в провал».
Но она закрыла глаза, все еще смеясь, и открыла их очень быстро, вздохнув. В доле секунды от прыжка она поняла, что он мог поймать ее в темноте на руки. Корби Кемпсон слишком далеко заходит в перемирии.
Так как она открыла глаза, он не сделал ничего, чтобы поймать ее. Он стоял в паре шагов от нее, а ей не терпелось увидеть новшества на втором этаже.
Это была еще одна комната без перегородок. Здесь находилось зубчатое колесо. Оно не работало, конечно. Не было связано с основным столбом, иначе бы оно вращало жернова, которые были все еще здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55