ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Мартынъ снова поползъ къ стеклу, и былъ за окномъ освeщенный дебаркадеръ, и съ глухимъ стукомъ человeкъ катилъ мимо желeзную тачку, а на ней былъ ящикъ съ таинственной надписью "Fragile". Мошки и одна большущая бабочка кружились вокругъ газоваго фонаря; смутно шаркали по платформe, переговариваясь на ходу о неизвeстномъ, какiе-то люди; и затeмъ поeздъ лязгнулъ буферами и поплылъ, - прошли и ушли фонари, появился и тоже прошелъ ярко озаренный снутри стеклянный домикъ съ рядомъ рычаговъ, - качнуло, поeздъ перебралъ рельсы, и все потемнeло за окномъ, опять бeгущая ночь. И снова, откуда ни возьмись, уже не между двухъ холмовъ, а какъ-то гораздо ближе и осязательнeе, повысыпали знакомые огни, и паровозъ такъ томительно, такъ заунывно свистнулъ, что казалось, и ему жаль разстаться съ ними. Тутъ сильно хлопнуло что-то, и проскочилъ встрeчный поeздъ, проскочилъ, 29 и какъ будто его и не было вовсе, - опять бeжала волнистая чернота, и медленно рeдeли неуловимые огни.
Когда они навсегда закатились, Мартынъ укрeпилъ сторку и легъ, а проснулся очень рано, и ему показалось, что поeздъ идетъ плавнeе, развязнeе, словно приноровился къ быстрому бeгу. И когда онъ сторку отстегнулъ, то почувствовалъ мгновенное головокруженiе, ибо въ другую сторону, чeмъ наканунe, бeжала земля, и раннiй пепельно-блeдный свeтъ яснаго неба тоже былъ неожиданный, и совершенно были вновe террасы оливъ по склонамъ.
Со станцiи поeхали въ Бiаррицъ въ наемномъ ландо, пыльной дорогой, окаймленной пыльной ежевикой, и, такъ какъ ежевику Мартынъ видeлъ впервые, а станцiя почему-то звалась Негритянкой, онъ былъ полонъ вопросовъ. Въ пятнадцать лeтъ онъ сравнивалъ крымское море съ моремъ въ Бiаррицe: да, бискайскiя волны были выше, прибой сильнeе, - и толстый беньеръ-баскъ въ черномъ, всегда мокромъ трико ("гибельная профессiя", - говорилъ отецъ) бралъ Мартына за руку, велъ его въ мелкую воду, затeмъ оба поворачивались спиной къ прибою, и съ грохотомъ налетала сзади огромная волна, потопляя и опрокидывая весь мiръ. На первой, зеркальной полосъ пляжа буролицая женщина съ сeдыми завитками на подбородкe встрeчала выкупавшихся, накидывала имъ на плечи мохнатыя простыни, а дальше, въ пахнувшей смолой кабинкe, служитель помогалъ сдернуть липкiй костюмъ и приносилъ шайку горячей воды, почти кипятка, куда полагалось погрузить ноги. Затeмъ, одeвшись, сидeли на 30 пляжe, - мать въ большой бeлой шляпe, подъ бeлымъ наряднымъ зонтикомъ, отецъ тоже подъ зонтикомъ, но мужскимъ, изабелловаго цвeта; Мартынъ же, въ завороченныхъ до паха штанишкахъ, полосатой фуфайкe и загорeлой соломенной шляпe съ англiйской надписью на лентe вокругъ тульи (Его Величества "Непобeдимый"), строилъ изъ песка крeпость, окруженную рвами. Проходилъ вафельникъ въ беретe, со скрежетомъ вертeлъ рукояткой краснаго жестяного боченка съ товаромъ, и большiе, гнутые куски вафли, смeшанные съ летучимъ пескомъ и морской солью, остались однимъ изъ живeйшихъ воспоминанiй той поры. А за пляжемъ, на каменной променадe, заливаемой въ непогоду волной, бойкая, немолодая, нарумяненная цвeточница продeвала гвоздику въ петлицу отцовскаго бeлаго пиджака, и отецъ при этомъ смeшно и добродушно смотрeлъ на процедуру продeванiя, выпятивъ нижнюю губу и прижавъ наморщенный подбородокъ къ отвороту. Было жалко покинуть въ концe сентября веселое море и бeлую виллу съ корявой смоковницей въ саду, все нехотeвшей дать хоть одинъ зрeлый плодъ. На обратномъ пути остановились мeсяца на полтора въ Берлинe, гдe по асфальтовымъ мостовымъ съ трескомъ прокатывали мальчишки на роликахъ, - а иногда даже взрослый съ портфелемъ подмышкой. И были изумительные игрушечные магазины (локомотивы, туннели, вiадуки), и теннисъ за городомъ, на Курфюрстендамe, и звeздная ночь Винтергартена, и поeздка въ сосновые лeса Шарлоттенбурга свeжимъ и яснымъ днемъ въ бeломъ электрическомъ таксомоторe. На границe Мартынъ спохватился, что забылъ въ вагонe вставочку со стеклышкомъ, 31 въ которомъ, ежели приложить глазъ, вспыхивалъ перламутрово-синiй пейзажъ, а во время обeда на вокзалe (рябчики съ брусникой) проводникъ ее принесъ, и отецъ далъ ему рубль. Въ Вержболовe было снeжно, морозно, на тендерe вздымалась цeлая гора дровъ, багровый русскiй паровозъ былъ снабженъ расчистнымъ вeеромъ, обильный бeлый паръ, клубясь, выливался изъ огромной трубы съ широкимъ разваломъ. Нордъ-Экспрессъ, обрусeвъ въ Вержболовe, сохранилъ коричневую облицовку, но сталъ по новому степеннымъ, широкобокимъ, жарко отопленнымъ, и не сразу давалъ полный ходъ, а долго раскачивался послe остановки. Въ голубомъ коридорe было очень прiятно примоститься на откидномъ сидeнiи у окна, и мимоходомъ погладилъ Мартына по головe толстый зобатый проводникъ въ шоколадномъ мундирe. За окномъ тянулись бeлыя поля, кое-гдe надъ снeгомъ торчали ветлы; у шлагбаума стояла женщина въ валенкахъ, съ зеленымъ флагомъ въ рукe; мужикъ, соскочивъ съ дровней, закрывалъ рукавицами глаза пятившейся лошаденкe. А ночью было нeчто особенное: мимо чернаго зеркальнаго стекла пролетали тысячи искръ огненнымъ стрeльчатымъ росчеркомъ.
VII.
Вотъ съ того года Мартынъ страстно полюбилъ поeзда, путешествiя, дальнiе огни и раздирающiе вопли паровозовъ въ темнотe ночи, и яркiе паноптикумы мгновенныхъ полустанковъ, съ людьми, которыхъ не увидишь 32 больше никогда. Медленный отвалъ, скрежетъ рулевой цeпи, нутряная дрожь канадскаго грузового парохода, на которомъ онъ съ матерью весной девятнадцатаго года покинулъ Крымъ, ненастное море и косо хлещущiй дождь не столь располагали къ дорожному волненiю, какъ экспрессъ, и только очень постепенно Мартынъ проникся этимъ новымъ очарованiемъ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Когда они навсегда закатились, Мартынъ укрeпилъ сторку и легъ, а проснулся очень рано, и ему показалось, что поeздъ идетъ плавнeе, развязнeе, словно приноровился къ быстрому бeгу. И когда онъ сторку отстегнулъ, то почувствовалъ мгновенное головокруженiе, ибо въ другую сторону, чeмъ наканунe, бeжала земля, и раннiй пепельно-блeдный свeтъ яснаго неба тоже былъ неожиданный, и совершенно были вновe террасы оливъ по склонамъ.
Со станцiи поeхали въ Бiаррицъ въ наемномъ ландо, пыльной дорогой, окаймленной пыльной ежевикой, и, такъ какъ ежевику Мартынъ видeлъ впервые, а станцiя почему-то звалась Негритянкой, онъ былъ полонъ вопросовъ. Въ пятнадцать лeтъ онъ сравнивалъ крымское море съ моремъ въ Бiаррицe: да, бискайскiя волны были выше, прибой сильнeе, - и толстый беньеръ-баскъ въ черномъ, всегда мокромъ трико ("гибельная профессiя", - говорилъ отецъ) бралъ Мартына за руку, велъ его въ мелкую воду, затeмъ оба поворачивались спиной къ прибою, и съ грохотомъ налетала сзади огромная волна, потопляя и опрокидывая весь мiръ. На первой, зеркальной полосъ пляжа буролицая женщина съ сeдыми завитками на подбородкe встрeчала выкупавшихся, накидывала имъ на плечи мохнатыя простыни, а дальше, въ пахнувшей смолой кабинкe, служитель помогалъ сдернуть липкiй костюмъ и приносилъ шайку горячей воды, почти кипятка, куда полагалось погрузить ноги. Затeмъ, одeвшись, сидeли на 30 пляжe, - мать въ большой бeлой шляпe, подъ бeлымъ наряднымъ зонтикомъ, отецъ тоже подъ зонтикомъ, но мужскимъ, изабелловаго цвeта; Мартынъ же, въ завороченныхъ до паха штанишкахъ, полосатой фуфайкe и загорeлой соломенной шляпe съ англiйской надписью на лентe вокругъ тульи (Его Величества "Непобeдимый"), строилъ изъ песка крeпость, окруженную рвами. Проходилъ вафельникъ въ беретe, со скрежетомъ вертeлъ рукояткой краснаго жестяного боченка съ товаромъ, и большiе, гнутые куски вафли, смeшанные съ летучимъ пескомъ и морской солью, остались однимъ изъ живeйшихъ воспоминанiй той поры. А за пляжемъ, на каменной променадe, заливаемой въ непогоду волной, бойкая, немолодая, нарумяненная цвeточница продeвала гвоздику въ петлицу отцовскаго бeлаго пиджака, и отецъ при этомъ смeшно и добродушно смотрeлъ на процедуру продeванiя, выпятивъ нижнюю губу и прижавъ наморщенный подбородокъ къ отвороту. Было жалко покинуть въ концe сентября веселое море и бeлую виллу съ корявой смоковницей въ саду, все нехотeвшей дать хоть одинъ зрeлый плодъ. На обратномъ пути остановились мeсяца на полтора въ Берлинe, гдe по асфальтовымъ мостовымъ съ трескомъ прокатывали мальчишки на роликахъ, - а иногда даже взрослый съ портфелемъ подмышкой. И были изумительные игрушечные магазины (локомотивы, туннели, вiадуки), и теннисъ за городомъ, на Курфюрстендамe, и звeздная ночь Винтергартена, и поeздка въ сосновые лeса Шарлоттенбурга свeжимъ и яснымъ днемъ въ бeломъ электрическомъ таксомоторe. На границe Мартынъ спохватился, что забылъ въ вагонe вставочку со стеклышкомъ, 31 въ которомъ, ежели приложить глазъ, вспыхивалъ перламутрово-синiй пейзажъ, а во время обeда на вокзалe (рябчики съ брусникой) проводникъ ее принесъ, и отецъ далъ ему рубль. Въ Вержболовe было снeжно, морозно, на тендерe вздымалась цeлая гора дровъ, багровый русскiй паровозъ былъ снабженъ расчистнымъ вeеромъ, обильный бeлый паръ, клубясь, выливался изъ огромной трубы съ широкимъ разваломъ. Нордъ-Экспрессъ, обрусeвъ въ Вержболовe, сохранилъ коричневую облицовку, но сталъ по новому степеннымъ, широкобокимъ, жарко отопленнымъ, и не сразу давалъ полный ходъ, а долго раскачивался послe остановки. Въ голубомъ коридорe было очень прiятно примоститься на откидномъ сидeнiи у окна, и мимоходомъ погладилъ Мартына по головe толстый зобатый проводникъ въ шоколадномъ мундирe. За окномъ тянулись бeлыя поля, кое-гдe надъ снeгомъ торчали ветлы; у шлагбаума стояла женщина въ валенкахъ, съ зеленымъ флагомъ въ рукe; мужикъ, соскочивъ съ дровней, закрывалъ рукавицами глаза пятившейся лошаденкe. А ночью было нeчто особенное: мимо чернаго зеркальнаго стекла пролетали тысячи искръ огненнымъ стрeльчатымъ росчеркомъ.
VII.
Вотъ съ того года Мартынъ страстно полюбилъ поeзда, путешествiя, дальнiе огни и раздирающiе вопли паровозовъ въ темнотe ночи, и яркiе паноптикумы мгновенныхъ полустанковъ, съ людьми, которыхъ не увидишь 32 больше никогда. Медленный отвалъ, скрежетъ рулевой цeпи, нутряная дрожь канадскаго грузового парохода, на которомъ онъ съ матерью весной девятнадцатаго года покинулъ Крымъ, ненастное море и косо хлещущiй дождь не столь располагали къ дорожному волненiю, какъ экспрессъ, и только очень постепенно Мартынъ проникся этимъ новымъ очарованiемъ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10