И так далее, и так далее (принцу
уже начинала надоедать им выбранная тема)... жизнь страны, как
некая амфибия, держит голову в простой северной
действительности, а брюхо погружает в сказку, в густое,
живительное волшебство,- недаром у нас каждый мшистый камень,
каждое старое дерево участвовало хоть раз в том или другом
волшебном происшествии. Вот тут находится молодой студент, он
изучил предмет и, думаю, подтвердит мое мнение".
Серьезно и доверчиво слушая рассуждения принца, Кр.
поражался тем, до чего они совпадают с его собственными
мыслями. Правда, ему казалось, что хрестоматийный подбор
примеров, производимый речистым наследником, несколько
грубоват; что все дело не столько в разительных проявлениях
чудесного, сколько в оттенках его, глубоко и вместе туманно
окрашивающих историю Острова. Но с основным положением он был
безусловно согласен,- так он и ответил, опустив голову и кивая
самому себе. Только гораздо позже он понял, что совпадение
мыслей, так удивившее, было следствием почти бессознательной
хитрости со стороны их прокатчика, у которого несомненно было
особого рода чутье, позволявшее ему угадывать лучшую приманку
для всякого свежего слушателя.
Король, покончив со своими сливами, подозвал племянника и,
совершенно не зная, о чем с ним говорить, спросил его, сколько
студентов в университете. Тот смешался,- не знал, сколько,-
был слишком ненаходчив, чтобы назвать любую цифру. "Пятьсот?
Тысяча?" - допытывался король с какой-то ребяческой надеждой в
тоне. "Наверное, больше",- примирительно добавил он, не
добившись вразумительного ответа и, немного подумав, еще
спросил, любит ли племянник верховую езду. Тут вмешался
наследник, с присущей ему сочной непринужденностью предложив
двоюродному брату совместную прогулку в ближайший четверг.
"Удивительно, до чего он стал похож на мою бедную сестрицу,-
проговорил король с машинальным вздохом, снимая очки и суя их
обратно в грудной карманчик коричневой, с бранденбурами,
куртки.- Я слишком беден,- продолжал он, чтобы подарить тебе
коня, но у меня есть чудный хлыстик,- Гостен (обратился он к
министру двора), где чудный хлыстик с собачьей головкой?
Разыщите потом и дайте ему,- интересная вещица, историческая
вещица,- ну так вот, очень рад, а коня не могу, пара кляч
есть, да берегу для катафалка, не взыщи - беден..." ("Il ment"
(Он лжет (франц.)) ,- сказал принц вполголоса и отошел,
напевая.)
В день прогулки погода стояла холодная и беспокойная,
летело перламутровое небо, склонялся лозняк по оврагам, копыта
вышлепывали брызги из жирных луж в шоколадных колеях, каркали
вороны, а потом, за мостом, всадники свернули в сторону и
поехали рысью по темному вереску, над которым там и сям
высилась тонкая, уже желтеющая береза. Наследный принц оказался
отличным наездником, хотя, видимо, в манеже не учился: посадка
была никакая, и его тяжелый, широкий, вельветином и замшей
обтянутый зад, ухающий вверх и вниз на седле, да округлые,
склоненные плечи возбуждали в его спутнике какую-то странную,
смутную жалость, которая совершенно рассеивалась, когда Кр.
смотрел на толстощекое, розовое, разящее здоровьем и
самодовольством лицо принца и слушал его напористую речь.
Присланный накануне хлыстик взят не был: принц (кстати
сказать, введший в моду дурной французский язык при дворе)
высмеял "ce machin ridicule" (Это забавное устройство (франц.))
, который, по его словам, сынок конюха забыл у королевского
подъезда,- "et mon bonhomme de pиre, tu sais, a une vraie
passion pour les objets trouvйs" (А у моего папочки, как ты
знаешь, подлинная страсть к находкам (франц. )) .
"Я все думал, как это верно, то, что вы говорили,- в
книгах этого ведь не сказано..."
"О чем это?"-спросил принц, с трудом и неохотой стараясь
вспомнить, какую случайную мысль он тогда развивал перед
двоюродным братом.
"Помните,- о магическом начале власти,- о том, что
-,-".
"А, помню, помню,- поспешно перебил принц и тут же нашел
лучший способ разделаться с выдохшейся темой: - Только
знаешь,- сказал он,- я тогда не докончил,- слишком было
ушасто. Видишь ли,- все наше теперешнее несчастье, эта
странная тоска государства, инертность страны, вялая ругань в
пеплерхусе,- все это так потому, что самая сила чар, и
народных и королевских, как-то сдала, улетучилась и наше
отечественное волхвование превратилось в пустое фокусничание.
Но не будем сейчас говорить об этих грустных предметах, а
обратимся к веселым. Скажи, ты в университете, верно, немало
обо мне наслышался... Воображаю! Скажи, о чем говорилось? Что ж
ты молчишь? Говорилось, что я развратен, не так ли?" "Я сплетен
не слушал, но кое-что в этом роде болтали". "Что ж, молва -
поэзия правды. Ты еще мальчик - и довольно красивый мальчик в
придачу,- так что многого ты сейчас не поймешь. Я тебе только
одно замечу: все люди в сущности развратны, но когда это
делается под шумок, когда второпях, скажем, обжираешься
вареньем в темном углу или Бог знает что поручаешь собственному
воображению,- о, это не в счет, это преступлением не зовется;
когда же человек откровенно и трудолюбиво удовлетворяет
желания, навязанные ему требовательным телом,- тогда люди
начинают трубить о беспутстве! И еще: если бы в моем случае это
законное удовлетворение просто сводилось все к одному и тому же
однообразному приему, общественное мнение с этим бы
примирилось,- разве что пожурило бы меня за слишком частую
смену любовниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22