Донья Марикита частенько захаживала к ней в гости – поболтать с внучкой. Старуха никак не могла примириться с тем, что ей не довелось исполнить даже эпизодической роли в счастливой развязке той любовной драмы, героями которой были Хуан-Тигр и Эрминия.
– В конце концов все обошлось благополучно, – говаривала донья Марикита, сглатывая густые сладкие слюни от растворившейся во рту карамельки. – Дело не кончилось скандалом и душегубством только потому, что так было угодно Богу. Ну а если бы еще и я была здесь, то, с моей легкой рукой, с моим даром предотвращать несчастья, я не допустила бы, чтобы твой муж схватился за нож, и тогда все окончилось бы куда благополучней.
– Меня волнует только одно, – отзывалась Эрминия, – как мне кроить ползунки. Кто у меня родится – мальчик или девочка? От этого зависит покрой ползунков.
– Я просто диву даюсь, как это в мое отсутствие дело обошлось здесь без всяких ужасов. Но ведь я же не могла прийти, потому, что была на похоронах этого бедняги Гинсерато. Упокой, Господи, его душу! Каким же он был простачком! правда, он был немного невежлив с дамами, но когда рядом с мужчиной нет женщины, то это всегда сказывается и на его манерах, и на его здоровье. Какой же он был тощенький – кожа да кости! А все оттого, что плохо питался – от этого и умер. Я уверена, что женщина сделала бы из дона Синсерато совсем другого человека!
– Бабушка, да что вы такое говорите! Ведь он же был священником!
– Так вот и я про то же, дурочка: он умер потому, что был священником. Не все же рождаются священниками или, к примеру, носильщиками. И для того, чтобы таскать на себе чемоданы, и для того, чтобы поститься, жить в воздержании и умерщвлять свою плоть, а при этом еще не болеть, нужно иметь желудок как у страуса, а плечи как… не знаю у кого… А бедненький дон Синсерато был не толще муравьишки! Это я к тому говорю, что если бы он не постригся в монахи, а женился бы, то все было бы иначе…
– Не нравится мне, бабушка, когда вы так говорите.
– Я, внучка, говорю так потому, что покойник мне нравился.
Колас и Кармина жили в доме доньи Илюминады. Однажды вдова сказала им:
- Вы знаете мое мнение. Мой дом – это клетка с открытой дверцей. Как только вам захочется, вы сможете улететь отсюда куда угодно – точно так же, как и в прошлый раз. А когда у вас уже не станет сил махать крыльями, то вы опять сможете сюда вернуться: здесь для вас всегда готово гнездо, чтобы отдохнуть. Я всегда буду вам рада и ни в чем вас не упрекну. Но поскольку мне так хорошо оттого, что вы рядом, и я все никак не могу на вас налюбоваться, то я бы хотела, если не сочтете это за нескромность, узнать, что вы собираетесь делать дальше.
– То, что захочет Колас, – сказала Кармина.
– То, что Кармина захочет, – сказал Колас. И больше от них ничего нельзя было добиться.
– Ну так вот, если ни у кого из вас нет собственной воли (если б вы только знали, как мне это приятно!) – а это значит, что вы оба чувствуете себя по-настоящему свободными, – то уж позвольте мне высказать одно пожелание, а не приказ. Оставайтесь-ка пока здесь. Радуясь на ваше счастье, я чувствую себя такой счастливой!
– Как захочет Кармина, – сказал Колас.
– Как Колас захочет, – сказала Кармина. И вдруг оба в один голос:
– Как вы захотите.
На следующий день в магазине вдовы Гонгоры беседовали Хуан-Тигр и Колас.
– Я очень рад, Колас, что могу поговорить с тобой в присутствии доньи Илюминады, которая умнее всех мудрецов на свете: она всех нас и надоумит. Сейчас небо надо мной как никогда безоблачно, но я все-таки не могу смотреть на него во все глаза, потому что у меня в глазу застряла соломинка, все никак не вылезет. И соломинка эта – ты, Колас. Ваши отношения с Карминой больше не могут так продолжаться – без церковного благословения и без регистрации. Это неприлично. Вы со мной согласны, сеньора?
– Сейчас они живут в моем доме. И если бы мне казалось, что это неприлично… Но я бы не хотела судить заранее. Пусть лучше Колас скажет сначала, как он думает, – ответила донья Илюминада.
– Как церковное благословение не делает брак святым, так и регистрация не делает его законным, – отозвался Колас. – Существует сколько угодно освященных браков, которые на деле оборачиваются постоянной враждой, вечным адом. Сколько угодно, сколько угодно! Так разве вы осмелитесь назвать эти браки освященными? Любопытный парадокс: освященная ненависть, благословленный ад! А что касается регистрации и брачного договора, то договор только тогда считается договором, когда он основан на добровольном согласии. А если такого согласия нет, то и договор недействителен. И сколько существует таких браков, где тайная (а то и явная!) цель обеих сторон делает выполнение условий договора невозможным! Невероятный абсурд: договор, заключаемый вопреки намерениям обеих сторон…
– Тоже мне изобрел велосипед! Ты думаешь, будто эти, такие примитивные, аргументы пришли в голову тебе первому? Человечество, Колас, оно уже такое древнее, и дьявол знает так много не потому, что он дьявол, а потому, что он старый.
– Ну, дон Хуан, это же несерьезно… – вставила донья Илюминада.
– Тогда слушайте, что я скажу, – подхватил Хуан-Тигр. – Предположим, я согласен с тем, что сказал Колас: ну да, есть плохие браки. Или, что одно и то же, несчастные браки. Я не знаю, чем тут можно помочь, это не моя забота. Но вы же не станете со мной спорить, что есть и счастливые браки, в которых супруги живут в любви и согласии?
– Что-то я в этом сомневаюсь, – отозвался Колас.
– Как это сомневаешься? Да как ты смеешь говорить мне такие вещи прямо в лицо? Что это за бес в тебя вселился?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100