Вскоре после венчания, вернувшись домой раньше обычного, в тот момент, когда Анастас был в школе, а служанка Златана ушла за покупками, Славолюб Величкович застал свою жену на софе с одной из этих семи книг. Она держала ее в руках, а правильнее было бы сказать судорожно сжимала, так, словно после долгого ожидания соприкоснулась наконец с настоящей жизнью. Магдалина даже не заметила, что он переступил порог, вошел в комнату. Глаза ее, почти не мигая, с жаром летали по строчкам, страницы она перелистывала нетерпеливо, но иногда с нежностью возвращалась к предыдущей, чтобы снова, уже не спеша, заново перечитать только что прочитанное. Словно какой-то силой прижатая к спинке софы, она часто дышала, грудь ее высоко вздымалась и была напряжена, она не обращала внимания, что ее высоко задравшаяся юбка обнажала ноги выше колен, что туфли на шнуровке валялись на полу, отброшенные в сторону. Обычно бледная до прозрачности, сейчас она разрумянилась. Бледным же был адвокат, обнаруживший в своей жене такую страсть, какой не видел ни разу со дня ее появления в доме на Великом Врачаре, с первой их ночи, проведенной вместе.
– Магдалина… – сурово произнес он.
Она вздрогнула. Резко встала. Выронила книгу. Смутилась, не зная, то ли сначала поправить одежду, то ли обуться.
– Что вы читали? – Славолюб Величкович с трудом сдерживался, ему казалось, что он только что застал ее за прелюбодеянием.
– Да так, от нечего делать… – ей удалось собраться с силами и выговорить неопределенный ответ.
Он приблизился к ней решительным шагом, поднял захлопнувшуюся книгу, разумеется, это была одна из тех, на которых отпечаталось изображение вселенского древа, увешанное плодами букв имени и фамилии почившего капитана Сибина Браницы.
– «О военном искусстве», начальника германского генштаба, фельдмаршала Хельмута фон Мольтке?! – слишком отчетливо выговаривая каждый звук, прочитал он на обложке, повертел книгу в руках, наобум открыл, перелистал несколько пожелтевших страниц. – Никогда бы не подумал, что вас может интересовать нечто подобное! Позвольте мне оставить эту книгу на некоторое время у себя, хотелось бы узнать, что же она в себе скрывает…
Она не сопротивлялась. Только закрыла глаза, как человек, у которого нет сил оправдываться, и, сломленная, удалилась к себе в комнату. Адвокату только и оставалось, что всю ночь ерошить пальцами шевелюру, щуриться и вчитываться в сведения о разведке, способах подготовки к обороне и наступлению, об организации обоза и полевых госпиталей… Книга не содержала ничего кроме бесконечного изложения военной доктрины, но тем болезненнее были приступы ревности, мучившие Славолюба Величковича. Он предложил ей все, а она? Какая-то непонятная книга вызывала в ней больше чувств, чем он. И только привычка не отступать от собственных принципов помешала адвокату выбросить сочинение «О военном искусстве» на помойку. На заре он прямо в домашнем халате вышел на задний двор, выкопал садовым совком ямку поглубже, на дно ее положил книгу, засыпал землей и утоптал ногами. Направляясь к дому, оглянулся. В свете наступающего дня место ничем не выделялось, не осталось никаких следов.
– Должна быть где-то здесь, не помню, куда я ее сунул… – небрежно бросил он, когда некоторое время спустя Магдалина попыталась как бы невзначай узнать, какова судьба одного из ее воспоминаний.
26
И тем не менее настал момент, когда история, связанная с книгами, оставшимися после капитана Браницы, вышла за все мыслимые рамки, и произошло это как раз в ту самую окропленную мелким дождем постную среду 1906 года, когда адвокат Величкович появился в своем собственном кабинете и увидел, что пасынок читает, сидя в его рабочем кресле и болтая ногами, и что остается под ним на полосатой парче и паркетном полу. Нет, так дальше продолжаться не может, подумал он в тот вечер, устроившись за письменным столом на полосатой подушке, чтобы не промочить брюки.
– Впредь все здесь будут поступать в соответствии с тем, что решу я. По воскресеньям в полдень прошу всех собраться вместе, – тоном, не допускающим возражений, заявил он на следующее утро и в тот же день принялся за подготовку.
Следует иметь в виду, что Славолюб Величкович с большим вниманием относился к собственному здоровью. Со дня основания «Большой сербской ложи трезвости нейтрального гутемплерского ордена» он был видным ее членом, одно время даже помощником председателя, и именно благодаря ему было разработано множество сложных правил и положений, которые иногда напоминали описания ритуалов. Свободное время он часто проводил на заседаниях этого общества, проходивших в соответствии со строго соблюдавшейся процедурой, и, разумеется, никогда не бывал в кофейнях и никогда не пил ни капли алкоголя. Значительную часть библиотеки адвоката составляли книги, журналы и брошюры о трезвости и вообще о борьбе за телесное и духовное здоровье. О широте круга его интересов свидетельствовали и их названия: «Неврозы и их главные причины», «Защитник от заразы», «Берегись сердечных болезней», «Перхоть и лысина», «Нестойкие газы воздуха и их гигиеническое значение», «Браки в несоответствующем возрасте», «Керосин не лекарство», «Хинином против дизентерии»…
Адвокат Величкович, подписчик бюллетеня «Здоровье» с первого номера и горячий поклонник его редактора, профессора и доктора М. Йовановича Батута, задумал нечто совершенно определенное и для этого раздобыл еще по два экземпляра всех имевшихся у него номеров вышеназванного печатного органа.
– По воскресеньям, в это же самое время, на этом же месте, мы все вместе, втроем, будем читать это полезное издание, – сообщил он о своем решении, вручая юному Анастасу Бранице и Магдалине по одному экземпляру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92