Его яркие, устремленные вдаль глаза горели над впалыми щеками, пергаментная кожа на руках и лице потемнела, как тиковое дерево, но впервые в жизни он познал внутренний покой и был счастлив. Правда, он совершенно забросил свой приход, но возможно, проживи Арсений еще, он стал бы Святым.
40. Проблема с губами
Они повстречались в дверях – она выходила, а он возвращался со службы. Она непринужденно коснулась рукой его щеки и, проходя, поцеловала в другую.
Он был изумлен, а к тому моменту, как она дошла до выхода со двора, изумилась и она сама, поскольку только теперь вдруг поняла, что сделала. Она остановилась как вкопанная, словно налетев на незримую, но вполне осязаемую стену. Чувствуя, что краснеет до корней волос, она поняла, что не смеет обернуться и взглянуть на него. Несомненно, он тоже прирос к месту. Она почти ощущала, как его глаза осматривают ее с ног до головы и наконец останавливаются на затылке – в ожидании, что она обернется. Он окликнул ее – она знала, что он это сделает.
– Кирья Пелагия!
– Что? – отрывисто спросила она, будто резкость могла свести на нет то, как до ужаса просто, даже не думая об этом, она выдала свою симпатию.
– Что на обед?
– Не издевайтесь!
– Разве я издеваюсь?
– Не воображайте себе ничего. Я подумала, что вы – это отец. Я всегда его так целую, когда он приходит.
– Вполне понятно. Мы оба – старенькие и низенькие.
– Будете издеваться, я вообще не буду с вами разговаривать.
Он подошел сзади, обошел ее и бросился перед ней на колени.
– О, нет! – закричал он. – Всё, что угодно, только не это! – Он бил земные поклоны и жалобно ныл. – Будьте милосердны! Пристрелите, высеките меня, но не говорите, что не будете больше разговаривать со мной! – Он обхватил ее колени и сделал вид, что рыдает.
– Весь поселок смотрит, – возмутилась она, – перестаньте сейчас же! Странный вы какой-то, отстаньте!
– Сердце мое разбито! – возопил он, схватил ее руку и стал покрывать поцелуями.
– Дурак ненормальный!
– Муки терзают меня, я весь горю, расколот на куски, глаза мои извергают слезы! – Он откинулся назад и, надеясь произвести на нее впечатление, картинно изобразил руками бурный водопад невидимых слез. – Не смейтесь надо мной! – продолжал он, избрав новую линию. – О, свет очей моих, не глумитесь над бедным Антонио в его несчастьи!
– Вы опять пьяный?
– Я опоён печалью, мукой опьянен! Поговорите со мной!
– Что, ваша батарея опять выиграла футбольный матч?
Корелли вскочил на ноги, раскинув в восторге руки.
– Да! Мы разгромили команду Гюнтера, четыре – один, покалечили у них троих, а потом я пришел и вы поцеловали меня! Славный день для Италии!
– Это была ошибка.
– Многозначительная ошибка!
– Ничего не значащая ошибка. Я жалею об этом.
– Пойдемте в дом, – сказал он, – я хочу показать вам кое-что очень интересное.
Успокоенная резкой переменой темы, она последовала за ним в дом, но они снова столкнулись в дверях, потому что капитан уже шел обратно. Он сжал ей обеими руками голову, нарочито томно поцеловал в лоб и воскликнул:
– Mi scusi, я подумал, что это доктор, не воображайте себе ничего! – и после этого рванул через двор на улицу. Она подбоченилась и в изумлении смотрела ему вслед, покачивая головой и изо всех сил стараясь не рассмеяться и не улыбаться.
41. Улитки
Доктор выглянул в окно и увидел капитана Корелли – тот подкрадывался к Лемони, чтобы сделать ей сюрприз. Одновременно Кискиса вскочила прямо на страницу, где он писал о французском нашествии, и благодаря этому сочетанию обстоятельств его осенила великолепная идея. Он положил трубку и ручку и отважился выйти на раскаленный солнцепек раннего полудня.
– Fischio! – воскликнул капитан, и Лемони завизжала.
– Прошу прощенья, детки, – сказал доктор.
– А, доктор, калиспера, – смущенно проговорил Корелли, выпрямляясь, – я просто…
– Играли? – доктор повернулся к девочке. – Корициму, помнишь, когда ты нашла Кискису, ну, когда она была совсем маленькой и висела на изгороди? И ты заставила меня идти спасать ее?
Лемони важно кивнула, а доктор спросил:
– А улитки всё еще там?
– Там, – ответила она. – Много. Большие. – Она показала на Корелли. – Больше его даже.
– А когда лучше всего их искать?
– Пораньше и попозже.
– Понятно. Ты сможешь заглянуть вечерком и снова показать мне их?
– Лучше, когда стемнеет.
– Нам нельзя выходить, когда стемнеет: комендантский час.
– Пока не стемнело, – согласилась она.
– О чем вы говорили? – спросил капитан, когда Лемони отбыла.
– Благодаря вам продуктов почти нет, – холодно ответил доктор. – Вечером мы пойдем искать улиток.
Капитан вскинул голову.
– Блокаду держат англичане. Они полагают, что наилучшим образом помогут вам, уморив вас голодом. И вы прекрасно знаете – я делаю всё, что могу, чтобы помочь.
– Мы весьма ценим ваши заимствования из армейских запасов, но ситуация, к сожалению, усугубляется. Нам необходим белок. Вот до чего нас довели, понимаете?
– У нас дома улитки – дорогостоящая роскошь.
– А здесь они – прискорбная необходимость.
Капитан отер со лба пот и проговорил:
– Позвольте мне пойти с вами и помочь.
Вот так тем же вечером, за час до захода солнца и вскоре после наступления прохлады, Пелагия с отцом, Лемони и капитан очутились там, где пришлось пробираться через невероятную путаницу звериных ходов и вереска, карабкаться по осыпающейся стене и прокладывать путь под ветвями древних заброшенных олив.
Доктор пробирался позади Лемони, а та вдруг остановилась и, обернувшись, взглянула на него.
– Вы говорили, – с упреком сказала она, – вы говорили, что если бы пошли искать улиток, то вас куда-то там забрали бы и заперли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173