Они сказали, что Карло тоже заходил и оставил им толстую пачку записей, которые они могут прочитать только в случае его смерти. Интересно, что он там нацарапал? Я и не знал, что у него писательские наклонности. Как-то не ожидаешь этого от такого большого и сильного человека. Пелагия выглядит очень похудевшей и почти больной, и мы решили, что нам не удастся съездить в наше маленькое убежище, потому что в любой момент могут поступить приказы для моей батареи. Она с такой тоской погладила меня по щеке, что я просто не знал, как удержаться от слез. Она пыталась связаться с партизанами через человека, которого называет «Кроликос», но безуспешно.
(4)
Лейтенант Вебер разобрал и смазал пистолет. Без бронетанковых частей, что сопровождали его в одиссее по Европе, он испытывал некоторое беспокойство. Поток боеприпасов в Ликзури приносил облегчение, но тревожило то, что до сих пор не было значительного подкрепления. Известно, что полковник официально вручил генералу Гандину окончательный ультиматум и задал ему несколько неудобных вопросов о его лояльности и намерениях. Осталось восемь часов. Он подумал о Корелли – что он сейчас делает? – потом достал висевший на шее серебряный крестик и просто смотрел на него. Генерал Гандин отказался от полной капитуляции, потребовал свободы передвижения для войск и запросил письменных гарантий безопасности своих людей. Вебер улыбнулся и покачал головой. Кому-то придется преподать им урок.
(5)
– Как мне поступить, господа? – спросил генерал Гандин, а капелланы переглянулись, наслаждаясь своей вновь обретенной значимостью и смакуя редкую возможность побыть стратегами, с которыми советуется генерал. Это возбуждало гораздо больше, чем слушать исповеди солдат, которые, как выяснилось, не очень-то всерьез воспринимают своих духовников, зато насколько приятно с безмерной серьезностью, чувствуя моральное право, выражать миролюбивые настроения и ощущать при этом собственную святость.
– Сложим оружие под письменные гарантии, – сказал один, – и по воле Божьей, все отправимся домой.
– Я совершенно не согласен, – заявил только один из них, – по моему мнению, это было бы глубоким заблуждением.
– Мы можем их разоружить, – сказал генерал, – но мы не справимся впоследствии с «Люфтваффе». И не забывайте о пикировщиках. Мы окажемся без поддержки с воздуха и моря и нас, несомненно, истребят.
У генерала была навязчивая идея пикирующих бомбардировщиков. При мысли об этих кривокрылых завывающих птицах разрушения у него от страха сводило живот. Возможно, он не знал, что, с военной точки зрения, они были самым неэффективным из когда-либо изобретенных орудий войны; это правда – они наводили ужас, но потери происходили от артиллерийского огня. У него было гораздо больше пушек, чем у немцев, и он мог бы уничтожить их в течение нескольких часов.
– Ах да, пикировщики, – согласились капелланы, которые также ничего не знали об этом, но хорошо умели глубокомысленно покачивать головами с видом людей, умудренных жизненным опытом.
(6)
– Значит, мы сложим оружие и поедем домой? – спросил один из парней.
– Да, сын мой, – сказал капеллан. – Слава Богу. Вбежал Карло.
– Слушайте, парни, гарнизон на Сант-Маура сдался, а немцы взяли их в плен и расстреляли полковника Отталеви.
– Puttana! – воскликнул Корелли, вытащив пистолет и грохнув им по столу. – Вот оно! Давайте голосовать.
– Возможно, это всего лишь слухи, – предположил капеллан.
– Мы должны провести голосование во всем дивизионе, – сказал Карло, не обращая внимания на церковника. У него никогда не находилось времени для Церкви и ее представителей – с тех пор, как он понял, что в свое отсутствие был приговорен гореть в адском пламени за то, что родился таким, какой есть.
– Ладно, ребята, – сказал Корелли, – я переговорю со всеми батарейными офицерами, кого смогу отыскать, и мы проведем голосование. Договорились?
– А как же Гандин? – спросил молоденький парнишка из Неаполя.
Солдаты переглянулись: у всех была одна и та же мысль.
– Если потребуется, – сказал Корелли, – мы его арестуем.
(7)
Все утро генерал Гандин сидел, сложа руки. Он не отдавал никаких приказов, хотя из Бриндизи и поступило указание взять немцев в плен. Весь день генерал разбирал бумаги и, заложив руки за спину, стоял у окна. Мысли заклинило: он мог думать только о том, чем следовало бы заняться, вместо того, чтобы идти в военные. Он мысленно вернулся к дням своей безмятежной юности и понял, что даже в них не было ничего значительного. Генерал чувствовал себя восьмидесятилетним стариком, который оглядывается на пустую жизнь и гадает, стоило ли хоть что-то в ней затраченного времени.
С другой стороны, полковника Барга осенила отличнейшая, блестящая идея. Он понимал, что итальянцы не доверяют ему, и потому намеревался вызвать среди них разногласия притворно примерным поведением. В сумерки он послал обер-лейтенанта с ротой гренадеров скрытно окружить итальянскую батарею. Как только капитан Альдо Пульизи понял, что произошло, у него не осталось другого выбора – только сдаться без боя. Его солдат разоружили и отпустили без единого выстрела. По пути они проходили солдатский бордель, но у них не хватило духу зайти. Волна оптимизма и облегчения, разговоров о доме и мире прокатилась по шеренгам дивизии «Акви», как полковник и планировал. Это была хитрость высшего класса, мошенничество на доверии.
На следующее утро итальянский сержант застрелил своего капитана, пожелавшего сдаться, а из ниоткуда появились «тигры» и уселись на перекрестках, подобно зловещим чудищам, источая корпусами нечеловеческий запах солярки и раскаленной стали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173