Оно было оранжевым.
Ярко-оранжевого цвета нечеткий отпечаток руки примерно на высоте плеча. Как он мог этого не заметить?
Эшвин даже не задумался, что делать. Он пошел к светящейся руке без промедления. Рядом с ним прошла Морган, за ней шла Элиз, но только Эшвин направлялся прямо к руке. Ему нужно было непременно прикоснуться к этим пальцам. Сейчас же.
Ничто больше не имело значения.
Осмотрительная сущность Эшвина оставалась за пределами его тела, она наблюдала, предупреждала. Эшвин не обращал ни на что внимания, он тянулся к свету... И он наконец прижал руку к оранжевому отпечатку. На ощупь он был прохладным, и кожу от прикосновения покалывало.
А потом отпечаток зашевелился.
Пальцы согнулись, переплелись с его пальцами и крепко сжали руку. То противоестественное спокойствие, которое владело Эшвином, улетучилось, остался только ужас. Он дернулся, изо всех сил стараясь вырвать руку, но не смог преодолеть удерживающую его силу. Голубые языки пламени выбились по краям комнаты, наполнив ее странными тенями. Наблюдатель внутри его отметил остальных четверых – каждого в своем углу, – пытающихся спрятаться от огня, танцующего возле их ног.
Пламя лизнуло ноги Эшвина и охватило тело целиком, коронуя его пылающим венцом. Остальные четверо тоже стояли горящими столпами, и, когда Эшвин закричал, из его уст также вырвалось пламя. Но никакой боли не было, огонь не обжигал. Голубой огонь побежал в центр, соединяя Эшвина с другими горящими фигурами, образуя пылающую пентаграмму.
Центр зала ярко вспыхнул, и огонь замерцал разными оттенками – голубым, зеленым, ультрамариновым, оранжевым, красным, – пока не сменился сверкающим серебром. Его сияние становилось все более невыносимым, оно едва не ослепило Эшвина. В зале прозвонил колокол, от которого задрожали стены.
Тишина.
Огонь словно ушел в землю, оставив только угли, едва тлеющие, словно янтарь. Нечто материализовалось в центре пентаграммы. Эшвин не хотел смотреть. Он не хотел этого признавать, но его тело больше не повиновалось приказам разума. Эшвин повернулся, чтобы посмотреть на это, по-прежнему прикованный к оранжевой руке.
Оно выглядело почти как человек. Голова имела форму сглаженного конуса сверху, где макушка, и снизу, у подбородка, а кожа была бледно-золотистой. Существо окружал нимб оранжевого света, из-за чего видение казалось размытым и нечетким. Раскосые, фиалкового цвета глаза, изучали его, в их немигающем взгляде светились проницательность и разум.
Эшвин оцепенел. Бояться он не мог – слишком далеко был сейчас от самого себя.
Видение двинулось к нему, сверху светясь золотым, а внизу соединяясь с синим пламенем пентаграммы. Оно остановилось перед Эшвином меньше чем в полуметре. Его рот не двинулся, но слова высвечивались внутри черепа.
«Я Габриэль, могущественный слуга Господа. Прими его – благословение Эль Шаддай».
Габриэль подался вперед и коснулся пупка Эшвина. Золотой перст проник сквозь одежду без сопротивления, коснувшись места глубоко внутри живота. Огонь занялся внутри, в животе Эшвина, и оранжевые языки пламени пронизали все его тело. Боль озарила каждый нерв, каждый орган, каждую вену, пока свет не взорвался внутри его глазниц и его не охватила геенна огненная, затмившая солнце.
ДЖЕЙМС
Джеймс вздрогнул и очнулся. Его охватил ужас: могут заметить, что он пришел в себя. Но зал был пуст и недвижим. Под его щекой был холодный камень. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было его прерывистое дыхание. Он открыл глаза, надеясь увидеть остальных или разглядеть дверь, но тьма была кромешная.
Тихий зал оставался недвижимым, и страх уступил место беспокойству. Его дыхание выровнялось, и непрошеные воспоминания заполнили собой все: светящаяся красным рука, приковавшая его к стене горящими пальцами; языки пламени, появившиеся из воздуха, горящие ультрамарином; звон колокола, потрясший зал и возвестивший появление золотистой фигуры. Она заставила его посмотреть ей в глаза, и в ее голове появились словно выгравированные слова.
«Я Сандалфон, Длинный ангел. Прими его – благословение Адонай Мелех».
Сандалфон склонился ниже пояса Джеймса. Его тонкий золотистый перст проник сквозь одежду и плоть, чтобы дотронуться до глубин в его паху. Там появилось огненное колесо, рассыпающее красные языки пламени по всему телу, и Джеймс, не переставая кричать, провалился в забытье.
Действительно ли все это было?
Единственный способ узнать – поговорить с остальными. Стоит ли их позвать?
Низкое гудение вторглось в его мысли. Джеймс не мог решить, звук это или вибрация, но казалось, что гудение идет от пола. Он замер, пытаясь обнаружить источник. Источник был под ним, он был в этом уверен, но звук был настолько повсюду, что его было трудно соотнести с конкретным местом. Усугубляло странность ситуации и пугающее осознание: он скорее чувствовал звук, чем слышал его. Он ощущал и понимал его внутри себя, тем местом, к которому прикоснулся Сандалфон. Страх снова набросился на него.
Что за дьявольщина тут происходит?
Вибрация, или что бы это ни было, казалось, исходила от самого пола. Нервные окончания его рук подтверждали, что пол тверд и недвижим, но место между ног говорило ему, что именно пол издает непрерывный гул. Невозможно, конечно. Разве что он внезапно приобрел нечто, выходящее за рамки пяти чувств.
Была такая же кромешная тьма, но теперь Джеймс почему-то мог видеть. Пол и стены стояли на месте, они были монолитны и легко определимы. Возле них текли потоки воздуха, волнуясь и колышась так, что Джеймсу это напомнило о море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125