Вскоре после своего увольнения Франсис рассказал мне эту историю.
– Мы с директором ездили по делам в Испанию, а по возвращении домой директор настучал начальству: мол, я разговаривал по телефону со своим братом. – Франсис умолк и закурил сигарету. – Да, с братом Луисом, который теперь живет в Испании. Еще он обвинил меня в том, что я обедал в ресторане с Мирандой.
Я знал Миранду, под его началом мы с Фрэнсисом участвовали в подпольной борьбе против Батисты, а позже Миранда уехал в Испанию.
В Гаване Франсиса пригласил в свой кабинет большой министерский начальник, бывший, как и мы, в подчинении у Миранды во время восстания, наш старый соратник и друг.
– Расскажешь что-либо интересное о своей поездке? – спросил наш старый друг и налил из термоса кофе в две чашки – одну себе, другую Франсису.
– Ничего интересного не было. А что?
«Чем вызвано такое любопытство?» – удивился тогда Франсис. Я, слушая его, тоже был заинтригован и ждал, чем кончится дело.
– Ты ведь разговаривал недавно с одним своим знакомым?
– Да, вчера встречался с Рохелио. – Франсис не понимал, куда клонит наш старый друг.
– Нет, я имею в виду там, за границей. Ты случайно не общался с каким-нибудь нашим бывшим товарищем, а ныне врагом?
Тут-то Франсис и уразумел, о чем речь. О его встрече с Мирандой. Он, Франсис, вышел, значит, из доверия. В нем начал закипать гнев.
– Ах вот ты о чем! Чтобы добыть такую информацию, нечего колесить вокруг да около.
– Франсис!..
– Я не помню, о чем с ним болтал. Можешь себе такое представить?
Большой начальник заговорил другим тоном:
– Значит, не помнишь, да? Для чего ты обедал с Мирандой? Ты ведь знаешь, что он – враг. О чем вы толковали? О чем ты говорил со своим братом?
– Откуда ты знаешь, что я обедал с Мирандой и разговаривал с братом?
– Мы всё знаем.
– Мне сто раз наср… на то, что вы знаете. – Франсис вскочил и угрожающе склонился к самому лицу начальника. – Какая сволочь принесла тебе на хвосте эти сплетни? Выкладывай.
Тот отшатнулся, открыл ящик письменного стола и достал три машинописных листка.
– Твой директор. А теперь сознайся, чего тебе наобещал Миранда и о чем ты беседовал с братом. Признание в твоих интересах. Выкладывай.
Франсис ответил спокойно, даже с издевкой, но его голос подрагивал от ярости:
– Знаешь, когда ты еще в пеленки мочился, Миранда уже работал в подполье против Батисты, а когда в 1958-м этот паразит-директор ходил и посвистывал, у Миранды кости трещали в полицейском участке, но он не выдал ни тебя, ни меня. Тогда нам некогда было попусту языки чесать, а теперь мне захотелось с ним просто пообщаться. Что касается моего брата, то сам знаешь, если, конечно, у тебя есть мать, что родной брат всегда останется мне родным братом, где бы я его ни встретил и что бы он ни делал. Но оба они, и мой брат и Миранда, сказали мне, что ты подонок, а директор – мудак и мерзавец.
– Хамить не позволю!.. – и большой начальник схватился за пояс, где под рубашкой был заткнут револьвер.
– Иди ты в задницу.
Хлопнув дверью, Франсис вышел из кабинета и у дверей лифта нос к носу столкнулся с директором.
– Привет, Фран… – огромный кулак Франсиса заткнул директору рот.
Через некоторое время Франсис был уволен и с тех пор не мог никуда устроиться, потому что, куда бы он ни обращался, путь ему отрезал телефонный звонок директора с самым нелестным отзывом.
– Кретины! – только и оставалось ему рычать себе в утешение.
– Чем будешь промышлять? Надо же как-то жить, – сказал я ему тогда.
– Буду здесь, у себя в патио, делать то, что делали мой отец и мой дед – мастерить обувь на деревянном ходу.
Шлепанцы на деревянной подошве вышли из употребления с той поры, как правительство национализировало частные мастерские. А сначала эти изделия Франсис продавал соседям, потом – кому придется.
– Как жисть, красавица? – говорит Монике Леандро Мексиканец и, улыбаясь, сверкает тремя большими золотыми зубами, как и полагается состоятельному человеку, ибо золото есть золото и три, пять или больше коронок из этого металла всегда будут внушать уважение, придавать в обществе вес. – Как жисть? – повторяет Мексиканец, хотя, чтобы сойти за подлинного мексиканца, надо бы сказать «Как делишки?», но он говорит так, как говорит, и его золотые клыки поблескивают, словно пиратские кинжалы.
Моника не питает к нему симпатии, но поддерживает знакомство, потому что порой приобретает у него неплохие вещи. Мексиканец – человек деятельный, предприимчивый и, как многие другие персонажи нашей истории, тоже занимается куплей и перепродажей. Но, в отличие от Манолито-Быка и Франсиса, его товар (мясное филе, лангусты, дорогие телевизоры, одежда, обувь) попадает к нему из валютных магазинов, так сказать, через вторые руки, от воров и других умельцев.
– Чего надо? – сухо отвечает Моника.
– Пришел предложить тебе жирный кусочек.
Моника впускает его в комнату, и он неторопливо садится в кресло, ибо, когда захочет, ведет себя как воспитанный человек.
– У тебя зеленые глаза.
– Ну и что?
Пиратские кинжалы выскакивают из ножен, берутся за дело, начинают атаку. Моника слушает.
Мексиканец заканчивает свою горячую речь, молчит, и в комнате, куда не долетает шум с Рампы, воцаряется полная тишина, будто все затаилось в ожидании ответа Моники, которая, пригладив волосы, в упор глядит на Мексиканца.
Сегодняшний день, кажется, полон сюрпризов; это уже не первое предложение, которое надо как следует обмозговать, но Моника, не сдержавшись, выпаливает в лицо Леандро:
– Какого хрена ты ко мне с этим дерьмом лезешь?
Моника читает Кортасара, Аренаса и Карпентьера, но может быть груба и агрессивна, ибо иначе не прожить в том мире, в каком она живет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74