Боялись, как бы Нандо не прикончил капрала в припадке ярости, ведь он не знал жалости к предателям, даже раскаявшимся.
Немая достала свой запас долларов, припрятанных в годы благоденствия, и вручила их Арканхелю. Сумма была достаточной для того, чтобы уехать далеко и жить без забот в любой стране мира. Она собрала чемоданы с одеждой и приготовила для побега «джип», где было оружие для двоих, запас бензина, бидоны с водой и корзина с провизией.
Когда остальные уходят на кладбище, оставив пустыми дом и весь квартал, и пока рассказы о преступлении и треволнения похорон владеют общим вниманием, Немая ведет племянника и его друга по темным потайным переходам подвалов, которые выводят их под землей за пределы Города. Они идут по пути сточных вод, торопливо ускользают по городским кишкам.
Они заживо погребены в подземном мире штолен и канализационных труб и продвигаются вперед на свет фонаря, как зомби. Их окутывают подземные испарения и жар из центра земли, их задевают по лицу, пролетая, невидимые летучие мыши. Они слышат над своими головами поток шагов и молитв, который параллельно их движению течет по поверхности, рождая мрачное эхо. Арканхель ошеломленно узнает причитания на собственных похоронах.
На цыпочках юноша идет за своей теткой. Он повинуется ей молча и покорно, хотя и знает, что туннель, по которому он идет, – это туннель времени, шаг за шагом уводящий его от того прошлого, в котором она остается. Его сердце, сбившись с ритма, несется вскачь на двух противонаправленных скоростях: систолы сжимает агония оттого, что он ее покидает, диастолы расширяет волнение перед лицом целого мира, который ждет его, одновременно пугающий и притягательный.
– Они добрались до конца подземного лабиринта в тот самый момент, когда лопаты могильщиков закрывали землей могилу Арканхеля.
Перед ними возникает лестница в тринадцать ступеней, она ведет наверх, к двери, из-за которой пробивается белый луч дневного света, озаряя их лица. Быстрыми движениями, без канители и промедления, Немая удостоверяется, что у Арканхеля висит на шее Каравакский крест, вручает ему ключи от «джипа», припаркованного снаружи, отпирает ржавые висячие замки, отодвигает задвижки, снимает цепи и толкает дверь – та скрипит, подается и распахивается настежь. Их накрывает прямоугольник света, свет заливает их с головы до ног. Ослепленные, они трут глаза, и теряют несколько секунд, пока к ним не возвращается зрение.
Арканхель обнимает Немую. Он ничего не говорит ей, но она чувствует у своей груди бой бешеных бонго, что гремят в груди у него. Тогда безо всякого усилия она произносит, звонко и внятно, единственные слова, которые ей суждено сказать в жизни:
– Уезжайте подальше, и забудьте.
Двое юношей бегут по грунтовой дорожке к «джипу», а Немая остается позади, прислонившись к косяку двери. Она вслушивается в последние отзвуки уже расходящейся похоронной процессии, сует руки в карманы своей черной юбки и смотрит бесслезными глазами вслед своему позлащенному и возлюбленному племяннику, Арканхелю преславному, навеки уходящему от нее, воскресшему днесь от своей мнимой смерти.
* * *
Снова Нандо Барраган в оглохшем и зеленом мире. В мире цвета мяты, и зеленого стекла, и зеленого халата хирурга. Несущие боль волны просветления и уносящие боль волны забытья, сменяя друг друга, проходят по неспокойным водам его рассудка. Анестезия безжалостно покидает его, оставляя одного, в груди у него жжет.
– Почему он опять оказался в больнице, его что, снова ранили?
– Нет. Точнее, и да, и нет. Он попал в больницу в результате целой цепочки неожиданных событий, начавшихся в один прекрасный день в девять часов утра.
Ровно в девять утра национальные вооруженные силы впервые в истории вмешались в дела Нандо Баррагана и вторглись в его дом. Они приехали на восьми «джипах», трех мотоциклах и одном броневике. Шестьдесят три солдата под командованием полковника Пинильи обшарили все до последнего уголка в поисках оружия, взрывчатки, наркотиков, отпечатков пальцев, подозрительных книг, иностранной валюты, подрывных прокламаций, карт Кубы, ну хоть чего-нибудь, чего бы то ни было, что могло бы скомпрометировать Нандо Баррагана.
– Они были уверены, что обыскали все до последнего уголка, но ничего не нашли. Оружие хранилось в одном из закоулков в подвалах, куда им было не добраться. Так или иначе, они арестовали Нандо.
– Как же, если они ничего не нашли?
– Они сказали, что нашли пять пуль под кроватью, надели на него наручники и увезли. Пташка Пиф-Паф, Ножницы и все прочие ничего не могли поделать: они и пикнуть не успели. Никогда раньше они не сталкивались с танковыми орудиями и полубатальоном солдат. Даже и сам Нандо не протестовал, так велико было его изумление. От кого угодно он ожидал бы подвоха, но не от властей: они ни разу против него не выступали.
– Так что же, только за эти пять пуль они арестовали второго Рэмбо?
– Именно так. Его заперли в камере все еще в состоянии полного замешательства, за которым последовал взрыв смертельного гнева – так бывает с ягуаром, только что отловленным прямо в сельве и после дозы успокоительного выпущенным в зоопарке. В этом состоянии его и застал визит адвоката Мендеса – сам же адвокат был бледен, с изменившимся лицом, и одет кое-как, без обычной тщательности. Его волнение и великая озабоченность были настолько очевидны, что Нандо их сразу заметил:
– Что происходит? – спросил он.
– Монсальве купили Пинилью, того полковника, что захватил тебя. Они посадили тебя сюда, чтобы иметь возможность убить.
– Они думали изрешетить Нандо прямо там, в камере?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82