Он
доверял им в большей мере, чем уроженцам Шандарата, которые не отличались
особой воинственностью; туранцы же, бритунцы и немедийцы, составлявшие
ядро армии, были воинами опытными, безжалостными и падкими на добычу.
Владыка Ашарат лично провел смотр наемных отрядов и остался весьма
доволен. Теперь, как подметил Неджес, повелителю не терпелось дотянуться
до Жемчужных островов и получить свою магическую драгоценность, продляющую
жизнь. Не бывало дня, чтобы он не заговаривал об этом с Неджесом, и тот, с
самым серьезным выражением на лице, распространялся насчет свойств
волшебного эликсира, который всенепременно будет изготовлен и преподнесен
милостивому господину. О, люди, люди! - скрывая язвительную усмешку, думал
маг. Сколь трудно навязать им свою волю, пользуясь доводами рассудка или
даже тайным колдовским искусством, и сколь легко подчинить их, подвесив
перед носом пустую побрякушку лжи!
За ежедневными хлопотами не забывалось и главное - подготовка к
грядущему сражению, к его _л_и_ч_н_о_й_ битве. Той, которая разгорится в
одну из ближайших ночей; Неджес был уверен, что нападение произойдет в
ночной темноте, в тишине и молчании. Кем бы ни оказался неведомый враг, он
постарается взять неожиданностью, внезапным ударом, стремительной
атакой... Тщетные надежды! Он сам попадется в расставленный капкан!
Ночами, расслабленно застыв на своем ложе, стигиец притворялся
спящим. У магов иное зрение, чем у непосвященных; но и маг, и обычный
человек были бы обмануты его ровным спокойным дыханием и отсутствием
зримой или ощущаемой защитной ауры. Ему хватало недолгих мгновений сна,
быстрого погружения в полное забытье, в нирвану, восстанавливающую силы -
этим искусством он владел в совершенстве; все остальное время он лежал,
словно затаившаяся ядовитая змея, что подманивает добычу своей
неподвижностью.
Где-то в глубине, в темном закоулке разума, надежно прикрытом сонными
видениями и ложными образами, мерцала паутина заклинаний, запутанный
лабиринт, чьи стены слагали не камни и бревна, но жесты и слова. Он мог
обрушить их стремительной лавиной, швырнуть, подобно граду стрел, излучить
в пространство потоком смертоносных молний, обратить огнем, струей яда или
раскаленной сталью... Он мог испепелить врага, рассечь на части,
исторгнуть из него бессмертную душу, изуродовать тело, перелив плоть в
иную форму, низменную, ужасающую... Он мог призвать на помощь сонм
демонов, вампиров, жутких призраков, гнездящихся в чешуе Сета и покорных
его жрецу... Он мог еще многое, кроме одного - обнаружить противника,
подстерегающего в ночном мраке.
Иногда Неджесу казалось, что он словно бы ощущает чье-то легкое
прикосновение, некий намек на присутствие чего-то чужеродного, внимательно
приглядывающегося к нему; однако это чувство не порождало зримого образа
врага. Теперь он был уверен, что на него охотится не маг, не ревнивый
соперник-чародей из Черного Круга, не колдун Красного Кольца или Белой
Руки, не пиктский друид, не зомби, не вампир и не голем, одушевленный
волшебным искусством какого-нибудь алхимика или мудреца. Нет! Мага - даже
очень умелого - он бы почуял; этого же охотника прикрывали не защитные
заклятья, не чародейство невидимости и неощутимости, а нечто иное.
Какая-то сила почти божественного происхождения!
Если вдуматься, это внушало ужас. Ужас и безысходность, если
вспомнить о предсказании Багрового Плата! Неджес, однако, предпочитал не
вдаваться в размышления на сей счет, способные ослабить его решимость
накануне битвы. В конце концов, столь надежная защита его противника еще
не означала, что он способен нанести мощный удар! Боги дали черепахе
панцирь, но змеиное жало и в нем найдет щель...
В бессонные свои ночи Неджес, тем не менее, кое-что обнаружил. Щука
не давалась ему, но он выловил пескаря! Тот, ничтожный, бессильная тварь,
которую притащил в город воришка с севера, злоумышлял против него! Вернее,
поддерживал умысел бродяги, какого-то разбойника с пустынных северных
плоскогорий, обманом пробравшегося в Шандарат. Стигиец не мог уловить, что
связывало эту пару и почему демон находился в услужении у грабителя;
возможно, все было иначе, и древний дух овладел разумом и плотью
незадачливого варвара, подчинив его своей воле. Что ж, тем хуже для него!
Неджес решил, что уничтожит эту плоть самым жутким способом, отдав на
растерзание зверям; тогда демон испытает все муки, выпавшие на долю его
компаньона.
Но до срока воришка-варвар и жалкий дух, прибившийся к нему,
пребывали в безопасности. Ни один чародей не мог уничтожить человека,
которого не видел ни разу в жизни; к тому же, для такого действа
требовались кое-какие мелочи вроде обрезков ногтей, пряди волос, туники,
сандалий либо пояса - словом, любая мелочь, долгое время находившая в
контакте с телом и насыщенная эманациями того, кому, по воле мага,
предстояло отправиться в пасть Сета. Неджесу не удалось бы даже найти
варвара в многолюдном городе; не мог он и проникнуть в его намерения.
Но это было не столь важно. Стигиец улавливал некие, вполне
определенные эмоции, направленные на собственную персону; варвар думал о
нем, о его доме, о богатствах, что якобы хранились здесь, испытывая
вожделение и алчность. Значит, рано или поздно, он появится - появится
вместе со своей тварью, древней, словно пирамиды Кеми!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201