Возможно, там и
водилась дичь, но чтобы добыть ее, требовалось нечто поприличнее лука,
который бил едва ли на сорок шагов.
Он наклонился, оторвал от обросшего водорослями валуна пару ракушек,
раздавил створки в кулаке и высосал студенистую плоть моллюсков. Не очень
похоже на мясо... на рыбу, впрочем, тоже... На миг соблазнительное видение
мелькнуло перед ним - не то зажаренный на вертеле барашек, не то нежная
молодая свинья. Желудок отозвался голодным урчаньем, и Конан начал
торопливо обирать валун, на котором оставалось еще с десяток раковин.
О, Венариум! Теперь он вспоминал не кровь, струившуюся по его клинку,
не дым пожарищ, не гаснущие глаза мужчин, не редкие женские вопли - в
крепости, построенной аквилонцами на земле Киммерии, женщин было немного.
Он думал о том, чем закончилась битва: о пире, который знаменовал победу.
Пир, какой пир! Вино лилось рекой, доброе аквилонское вино, розовое и
красное, сладкое, как мед! И пиво, хмельное пиво из крепостных запасов! И
бычьи туши, истекавшие соком над кострами... Сглотнув слюну, Конан злобно
выругался; он чувствовал, что жаждет всего: питья и пищи, оружия,
украшенного каменьями, роскошной одежды, женщин... Когда-нибудь все это у
него будет! Он поклялся Кромом, что урвет свой кусок, если даже для этого
придется перерезать тысячу или две глоток.
Мир обещал ему не слишком много, но и не слишком мало; сейчас он был
нищ, но везде требовались крепкие руки, способные держать меч и топор. Меч
и топор могли принести все земные блага, и Конан, задумчиво поглядывая на
море, с минуту решал важную проблему: куда лучше податься - к разбойникам
или в стражу блистательного Ашарата, шандаратского владыки. Он мог стать
пиратом, наемником, охранником караванов - либо присоединиться к степным
молодцам, для которых эти караваны были лакомой добычей... Он мог идти на
юг, на запад или восток - либо вернуться на север, на холодный мрачный
север, чтобы с шайкой лихих молодцов снова нагрянуть в гости к
гиперборейцам. Последнее представлялось ему весьма героическим деянием.
Собственно говоря, первые шаги к чаемому богатству и славе он уже
обдумал. Служба у богатого купца или даже у самого Ашарата его не слишком
соблазняла: во-первых, он не любил подчиняться, а во-вторых, кто взял бы
стражником нищего мальчишку, хотя и неплохо владеющего клинком? Страж -
лицо доверенное, и доверие хозяина значит не меньше ловкости в обращении с
оружием; Конан понимал это своим варварским, еще полудетским разумом, и
мысли о карьере при шандаратском дворе быстро улетучились у него из
головы.
Более соблазнительным казалось податься в пираты или в разбойники; на
берегах и морских просторах Вилайета хватало и тех, и других. Но если уж и
прибиться к какой-нибудь шайке, то не сейчас. Тот же варварский ум и
природная хитрость предупреждали Конана, что и разбойный люд не жалует
безоружных бродяг в отрепьях с чужого плеча, отводя им роль не соратников,
а, в лучшем случае, жалкой прислуги. Пусть бы он был в этих своих
ободранных штанах и рваной куртке, но с мечом! С добрым мечом, с которым
взбирался на стены Венариума! А еще лучше, с мечом, кинжалом, секирой и
арбалетом! По крайней мере, не пришлось бы выпрашивать оружие у будущих
компаньонов, чтобы показать, как он умеет с ним обращаться...
Поскольку и разбойничьи подвиги, и верная служба Ашарату пока
отпадали, Конан собирался либо возвратиться домой, либо заняться
воровством. С его точки зрения, эта профессия была весьма почтенной, и
если не сулила славы, то могла принести богатство. Он слышал, что в
Аренджуне и Шадизаре, богатейших заморанских городах, каждый третий житель
являлся вором, и среди них попадалось немало состоятельных людей,
обеспечивших себя на всю жизнь и продолжавших практиковать чисто из любви
к искусству. В Замору Конан и намеревался когда-нибудь попасть, чтобы
взять несколько уроков у признанных мастеров; правда, он был готов начать
и с Шандарата, города большого, торгового и совсем не бедного. Но уж очень
подозрительно он выглядел! Солдаты блистательного Ашарата не пропускали
его в городские врата, стены же были высоки и хорошо охранялись, а
разбросанные на южной окраине усадьбы местной знати стерегли свирепые
гладкошерстные псы размером с теленка. Конан буквально не представлял, с
какого конца взяться за дело. С другой стороны, ему очень не хотелось
возвращаться домой без оружия и без добычи.
Обобрав последние ракушки с валуна, он зашагал по берегу, угрюмо
всматриваясь в воду. Прибило бы сейчас волной покойника... Какого-нибудь
купца, из тех, кого спускают за борт лихие морские грабители Вилайета... И
был бы он, скажем, в приличных штанах да с саблей в окостеневшей руке...
Может быть, даже в сапогах... Тут Конан поглядел на свои ноги и покачал
головой. Нет, с сапогами бы ничего не вышло! Народ здесь мелкий, не одну
сотню купцов надо перебрать, чтобы найти обувь по размеру...
С другой стороны, при купце мог оказаться кошелек, и это сразу решило
бы все проблемы - и с мечом, и с сапогами, и со всем прочим. Пусть даже не
кошелек, а перстень... или дорогой камень в наголовной повязке...
Предположим, купец бился насмерть у борта, и его продырявили насквозь
стрелой либо копьем... мог же он тогда свалиться в море, избежав обыска
умелых рук? Да, свалиться и приплыть к берегу, прямо к его, Конана,
ногам... Вместе со своим сверкающим камнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201