Дикарей было всего лишь десятков семь или восемь; они
сгрудились вокруг нескольких волосатых молодцов, нагруженных похищенным
добром. Конан не сомневался, что сумеет до них добраться - внезапная атака
давала ему преимущество. О, если б у него оставалось время! Он перестрелял
бы всю эту шакалью свору, даже не выходя на поляну!
Однако знакомое покалывание в висках и боль в затылке заставляли
поторапливаться. Арбалет не лук; при всем желании он сумел бы выпустить
лишь одну стрелу за время четырех глубоких вздохов. Слишком медленно!
Конан не успел еще подумать об этом, а пальцы уже сами ослабляли тетиву.
Окованное бронзой ложе арбалета станет дубиной, а стальная метательная
скоба - убийственным клювом, которым он раздробит черепа врагов! Можно
бить хоть тем концом, хоть другим - результат один: мозги наружу!
Преодолевая головокружение, киммериец начал подниматься.
- Подожди! - Рина дернула его за полу туники. - Я хочу поговорить с
ними!
- Как? - Толпа дикарей на поляне ссорилась и гомонила все громче, но
речь их оставалась для Конана абсолютно непонятной. Зато он разглядел
теперь свои мечи, переходившие из рук в руки, и два распотрошенных мешка.
- Я смогу с ними договориться, - настаивала девушка. - Не надо
проливать кровь, Конан! Подожди!
Он попытался вырвать полу из ее пальцев, но Рина держала крепко.
- Мне некогда ждать! Отпусти!
На поляне, под невнятные крики и вопли, вовсю шел дележ их скарба.
Похоже, начиналась драка.
- Дай же мне попробовать, Конан! Не спеши!
Но тут над толпой взлетел широкий кожаный пояс, стиснутый в волосатой
лапе, и терпение киммерийца иссякло. Взревев, он отшвырнул девушку и
ринулся вперед, вращая свое страшное оружие; слегка изогнутая метательная
скоба делала его похожим на боевую кирку. В десяток гигантских прыжков
Конан преодолел расстояние до замерших в ужасе дикарей и вскинул свою
увесистую палицу - уже зная, чей череп треснет первым.
Но опустить приклад арбалета он не успел; тьма сомкнулась над ним, и
огромный варвар со стоном рухнул на землю.

Запах арсайи коснулся его ноздрей. Свежий острый аромат бальзама
обжигал, словно раскаленный воздух, наполняя мозг палящей и пронзительной
ясностью, пробуждал, вытягивал к свету жизни из темного омута небытия...
Конан закашлялся и раскрыл глаза.
Голова его лежала на теплом округлом бедре Рины, пальцы девушки
гладили щеку, серые глаза смотрели на него с тревогой и нежностью. Он
чувствовал виском ее шелковистую кожу; аромат юного женского тела
заставлял позабыть про обжигающее прикосновение вендийского бальзама.
Пряди каштановых волос касались лица Конана, и от них тоже приятно пахло -
морем и свежим ветром. Воистину, о лучшем пробуждении не стоило и мечтать!
Он привстал на локте, оглядывая древесную пещеру, и решил, что
немного поторопился с этим выводом. Кроме Рины, тут не было ничего
приятного - разве что их мешки да оружие, сваленные у стены. Напротив
входа сидело пятеро дикарей, косматых, как медведи киммерийских гор, и
несравненно более уродливых; на шеях у них болтались пышные ожерелья из
длинных и острых тигриных когтей. Теперь Конан мог рассмотреть их лица
поподробнее, и это зрелище отнюдь не повергло его в восторг. Челюсти у
хозяев стойбища выдавались вперед, мощные надбровные дуги затеняли
крохотные глазки, из буйной поросли на щеках выглядывали вывороченные
ноздри. Нос как таковой почти отсутствовал; губ тоже не было видно, зато
клыки и передние резцы поражали своей внушительностью. Эти пятеро самцов -
довольно старых, судя по седоватому, вытертому на плечах меху - казались
жуткими уродами, монстрами, дьяволами, вылезшими в мир из чрева самого
Нергала. И рядом с юной пленительной Риной они выглядели еще
омерзительнее.
Один из них ковырял в ноздре, засунув туда чуть ли не весь палец,
трое обгладывали кости с ошметками мяса, вытягивая их из груды, лежавшей
на полу, пятый дикарь же смотрел прямо на Конана. Мех у него был не
грязно-бурого, а скорее рыжеватого оттенка, и левую щеку пересекал ужасный
шрам - видно, местный тигр приложился своей когтистой лапой. Несмотря на
подобное украшение, этот рыжий показался киммерийцу поприглядней прочих -
то ли глаза у него были умней, то ли клыки поменьше.
Внезапно дикарь со шрамом заерзал на месте и что-то забормотал;
остальные четверо, бросив свои важные дела, уставились на него. Конан, с
неохотой расставшись с теплым бедром Рины, сел, опираясь на кулаки, и
прислушался. Речь волосатого была невнятной и состояла из странных звуков,
то отрывистых, то протяжных; нечто среднее между воем гиены и лаем шакала.
Конан не понимал ничего.
- Вождь тии'ка просит у тебя извинения, - вдруг произнесла Рина.
- Ты уверена? - Киммериец покосился на девушку - не шутит ли она, -
но милое личико Рины было совершенно серьезным.
- Разумеется, уверена. Я ведь неплохо понимаю их.
- Ты выучила язык волосатых, пока я валялся в этом дупле? - Конан
приподнял бровь.
- Зачем? Мне и так ясно, что они хотят сказать. Знаешь, это гораздо
легче, чем предсказывать грядущее или лечить раны.
- Вот как? Что ж, придется тебе поверить. - Конан встал, опоясался
ремнем и сунул в потайной кармашек фляжку с арсайей; так он чувствовал
себя гораздо уверенней. Стараясь не глядеть на пятерых дикарей, он сделал
шаг к стене, потом - другой, наклонился и поднял свои мечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201