Захочу, и женщина Бро будет моей!
- Конь у тебя хорош и меч быстр, но до нее тебе не
добраться. Клянусь, не добраться! - властитель гизов
возложил длань на груду священных ослиных шкур. -
Молодость опрометчива, но человек зрелый, - он ударил себя
в грудь, - знает, где ему прищемят нос. И не сует его в
капкан, пытаясь понюхать сладкую приманку.
- Вот и береги свой нос, а о моем не заботься! -
Разгоряченный вином, киммериец опустил кулак на старые
кожи, выбив из них облако едкой пыли. - Сказал, пересплю с
этой женщиной, значит, пересплю!
Тут он бросил взгляд на Сиявуш столь красноречивый, что
Сибарра поспешил уточнить:
- С которой?
- С наложницей старого Бро, самой собой, - сказал
Конан, успокаиваясь.
- Кости Нергала! Это невозможно, приятель! не подумай,
что отговариваю тебя, но мне вовсе не хочется потерять
такого удальца! ведь ты один стоишь десятка моих воинов...
- Двух десятков, - возразил Конан.
- Двух, - согласился хан с хитрым блеском в глазах. -
Пусть двух, киммериец, но у Бро Иутина пятьсот всадников!
Подумай об этом!
- Уже подумал, - с пьяным упорством произнес Конан. -
Подумал и решил, что пятьсот всадников не будут стеречь
одну девушку. Что они, кастраты из туранских гаремов?
Будут они торчать в дозоре все ночи, как же! У них в шатрах
свои женщины. Ну, поставит Бро троих стражей или
четверых... или десяток... А десяток мне не помеха!
Главное - с самой девушкой договориться, так? - и он
подмигнул Сиявуш.
- Ну, гляди... я тебя предостерег! Эти черные бурнусы
демоны, а не люди! Готов поспорить...
- Мало я демонов повидал, что ли? - ухмыльнулся
киммериец. Внезапно он выпрямил спину, отставил чашу и
запустил пятерню в густые темные волосы, будто пораженный
какой-то новой мыслью. - Готов поспорить, говоришь? - Его
пронзительные синие глаза уставились на хана гизов. - Ну,
так посмотрим!
- Я тебя на спор не вызывал, - произнес Сибарра,
опасливо пряча взгляд. - Но коль настаиваешь...
Конан вновь хлопнул кулаком по шкурам. Решив, что это
является знаком согласия, хан сказал:
- Во всяком споре есть две вещи: та, о которой спорят,
и та, которую можно выиграть или проиграть. О чем мы
спорим, ясно. А вот какой будет заклад?
- Моя доля добычи, что взяли у замбулийских купцов, -
предложил Конан, но хан лишь скривился.
- Какая там добыча? Вино мы выпьем вместе, а от шерсти
доход невелик. Вот если ты поставишь коня...
- Моего коня? Кром, ты хочешь слишком многого!
- А почему? Ты ведь сказал, что пятьсот всадников не
помеха, главное договориться с девушкой. Ну, а с ней ты
договоришься. Какая женщина не захочет сменять старого
облезлого козла на молодого льва!
Тут Сиявуш хихикнула, и хан, дернув левый ус, окатил ее
ледяным взглядом. Конан тоже посмотрел на черноокую
шангарку, призадумался, насупился, но потом согласно кивнул.
- Ладно, пусть будет конь. - Все равно ты его не
получишь. Ну, а твой заклад?
- Я ставлю осла. Любого из десятка лучших. Из тех, что
могут покрывать двадцать ослиц за день. Сам выберешь!
- Осла? - скривившись, протянул киммериец. - Ты что,
смеешься надо мной, приятель? Осла против боевого
туранского жеребца! Чего захотел! Чтоб Нергал тобой
подавился!
- Любой из моих ослов - великое сокровище, - терпеливо
пояснил Сибарра. - Ослы наши известны и в Заморе, и в
Туране, и в Хаурае. Те, что я держу на племя, стоят подороже
твоего жеребца. К тому же в них живут духи предков!
- На кой мне сдались твои предки? Лучше скажи, сколько
потянет осел в звонкой монете?
- Племенной - а их узнают по темному ремню вдоль хребта
и большим зубам - стоит не меньше двух сотен золотых.
- Туранских монет? - уточнил Конан. - Золотые иной
чеканки весили вдвое-втрое меньше.
- Туранских, каких же еще!
Киммериец исподлобья осмотрел Сибарру Клама. Он был не
так пьян и не столь прост, как можно было бы подумать,
взглянув на его лицо с варварскими резкими чертами, а
мощные плечи и грудь, на которой улеглась бы черная
пантера. Варвар, да; разбойник, воин, лихой рубака, но
себе на уме. Жизнь приучила его к недоверчивости; и,
ожидая от него скорее худшего, чем лучшего, Конан был
подозрителен и осторожен. Несмотря на туман опьянения, он
сохранил здравый смыл, который сейчас подсказывал, что
разговор о наложнице Бро Иутина, хиршского хана, затеян
Сибаррой не без умысла. Умысел этот киммериец видел ясно,
как свою ладонь: так или, иначе компаньон подбирался к его
жеребцу. К серому Змею в белых яблоках!
Однако сказанного слова не поймаешь и не вернешь. С
другой стороны, чудо-осел ценой в двести золотых тоже был
бы неплохим приобретением; вся доля Конана от налета на
замбулийский караван не составляла и четверти этой суммы.
Имелось еще и третье соображение, связанное с чаровницей
Сиявуш, прекрасной шангаркой. Конан намеревался слегка
подразнить ее; он пробыл у Сибарры бел малого месяц и
полагал, что за это время юная супруга хана могла бы найти
случай, чтоб встретиться наедине. А раз не нашла, значит, не
сумела решиться, и надо подтолкнуть ее. Великий Митра!
Ревность порою творит чудеса и с мужчинами, и с женщинами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12