Каждая искра обращалась в силу,
поддерживающую корабль в воздухе на один краткий миг, но
мгновения эти были такими малыми, что казалось, будто
палуба судна устойчива, как земная твердь. Сейчас,
бодрствуя, Конан отчетливо ощущал результаты грондарской
волшбы, хоть, разумеется, тайная суть ее оставалась ему
непонятной.
И более того - он видел, куда летит корабль. Не обычным
зрением, так как веки его были плотно сомкнуты, но каким-то
внутренним чувством, позволявшим следить за манипуляциями
крючконосого Тоиланны. Он видел, как судно неторопливо
плывет к восходу солнца, направляемое колдуном; как
скользят внизу облака; как в разрывах проглядывает
скалистый берег, а затем - море, довольно спокойное,
сине-серое, пустынное. Потом по синей поверхности возникли
две черты с блестящими кончиками, от которых слева и справа
отходили другие черточки, очень многочисленные и
двигавшиеся вперед-назад словно конечности многоножки.
Конан понял, что под ним галеры, огромные боевые суда с
таранами, идущие не под парусами, а на веслах. Что могли
они разыскивать в этих неприветливых водах? Разве что
останки "Ильбарса"...
Он убедился в этом, заметив, что корабли идут вдалеке
друг от друга, явно пытаясь охватить розысками возможно
большее пространство. Вероятно, то были "Ксапур" и "Акит",
уцелевшие суда флотилии, и, вероятно, Тоиланна тоже заметил
их. Воздушный корабль повернул к северу, спрятался за
облаками и увеличил скорость. Туранские галеры исчезли, а
впереди замаячил бесплодный берег, изрезанный шхерами,
бурая скалистая стена да гребнистые валы, рассыпавшиеся у
ее подножия фонтанами брызг. В пятистах локтях от земли из
моря торчали остроконечные утесы, расположенные полукругом,
у которых тоже вскипала вода. Они выглядели так, словно на
морском дне, в ожидании добычи, спрятался огромный дракон,
выставивший над волнами зубастую нижнюю челюсть. Одна
жертва ему уже досталась: разбитый и полузатопленный
"Ильбарс", чьи останки Конан мог ясно разглядеть с высоты.
И хотя грондарцы не были повинны в этой катастрофе,
ярость с новой силой вспыхнула в нем. Он понял, что медлить
нельзя; с одной стороны, место было удобным и подходящим во
всех отношениях, с другой, выпитое зелье могло наконец
опьянить его и погрузить в сон, еще более беспробудный, чем
тот, что вызывали чары Тоиланны.
Жестокая усмешка искривила губы киммерийца. Выходит,
крючконосый сам привел корабль к скалам, к этой Драконьей
Челюсти, сулящей гибель! Судьба! От нее не скроешься за
валами времени, за хребтами тысячелетий... Судьба! Сами
боги подвластны ей, и грондарские, и хайборийские... Что же
говорить о людях, пусть и одаренных магической силой?
Он попытался чуть-чуть придержать полет корабля, и это
удалось. Тоиланна вроде бы ничего не заметил, и тогда Конан
принялся действовать решительней: остановил корабль в
воздухе, повернул его вспять, а потом заставил резко
опуститься. Клыки дракона были теперь под ними, в двух или
трех тысячах локтей внизу.
Вопль чародея пробился к нему сквозь крышку
хрустального саркофага, зазвенел в ушах. Прикусив губы и не
раскрывая глаз, киммериец продолжал опускать корабль; воля
его превозмогла усилия колдуна, и крик Тоиланны становился
все громче, все пронзительней. Очевидно, он не понимал, что
происходит. Клыки дракона приближались, и внутреннее
зрение позволяло Конану разглядеть зубастую челюсть во всех
подробностях: мокрые остроконечные каменные пики,
водовороты, бурлившие вокруг них, водопады соленых брызг,
мрачные расселины меж камнями, и бездну, скрывавшуюся ниже,
под бурной морской поверхностью. Шторма сейчас не было, и
ветер казался слабым, но здесь, у драконьих клыков, море
ярилось всегда.
Он выбрал подходящий утес, острый, точно наконечник
туранского копья, и остановил корабль прямо над ним. Рядом
были и другие скалы, пониже, но такие же остроконечные и
губительные; рухнув с высоты, корабль врежется в них носом,
кормой или бортом, а остальное довершат волны. Но все же
хотелось, чтоб именно этот утес-копье пронзил днище, ударил
в кормовую часть трюма, смял клетки вместе с их содержимым.
Пусть боги пошлют Хадру быструю смерть! Да и волосатому
Арргху тоже мучиться ни к чему...
Раздался топот, потом Конан услышал возбужденные
голоса: повелительный - Иоллы, Сына Зари, заискивающий и
растерянный - крючконосого колдуна. Они говорили
по-грондарски, но, не зная ни слова из этого языка, Конан
понимал, о чем идет речь. Благородный Иолла гневался и
грозил всеми карами, маг пытался оправдаться и успокоить
своего владыку. Судно тем временем не двигалось ни вперед,
ни назад; висело в воздухе на тонкой невидимой нити.
Крохотные капли силы, которые он позволял отбирать, уже не
наполняли колонну прежним ярким сиянием, и сквозь
прозрачную крышку саркофага ему было видно, что колдовская
эманация светится чуть-чуть - даже не светится, а тлеет.
Внезапно на крышку упала тень, торопливые руки сдвинули
ее, и над киммерийцем раздался голос Тоиланны:
- Во имя Чар и Мощи Грондара!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16