Вождь, господин большого поселения, наверняка слышал о замке Кро Ганбор, наверняка прикидывал, что и как там можно взять, если найдется удалец, который прирежет колдуна. Конан как раз и собирался выступить в этой роли. Возможно, ваниры и не поверят ему на слово, но он надеялся, что сможет их убедить. Ведь он владел зачарованным клинком, способным рассечь камень и сталь! Какие еще доказательства нужны этим рыжим ублюдкам?
Был у него и слуга, способный вогнать в дрожь любого храбреца, но Конан не рассчитывал на его помощь. Люди сами должны сводить счеты меж собой, и пусть с ванирами Гор-Небсехта разберутся другие ваниры – ну, а он, Конан из Киммерии, разберется с колдуном! А после того отправится с заржавленным кинжалом на далекий остров Дайомы… Или, быть может, не возвращаться туда вовсе? Конечно, он обещал, но коль дело будет сделано, он станет свободным… Да, свободным! А доказательства, которые нужны рыжеволосой, принесет Идрайн, верный ее истукан… Хоть какая-то будет от него польза…
К полудню, на второй день после гибели Тампоаты, за спиной Конана вдруг раздался негромкий голос:
– Господин! Конан обернулся.
– Там человек! – Голем тыкал секирой в сторону прибрежных скал. – Прячется за камнями! Прикажешь достать?
– Я сам достану, серозадая обезьяна. Стой где стоишь! Киммериец воткнул копье в землю и с вытянутыми руками направился к черным базальтовым утесам. Их склоны, иссеченные ветром, были покрыты глубокими трещинами; одни из них походили на морщины, другие – на шрамы от затянувшихся ран, а третьи зияли подобно огромным разрезам, проделанным топором гиганта. Камни, выбитые из скалистой тверди, валялись внизу беспорядочными грудами, и были среди них всякие – от таких, что величиной с барана, до таких, в коих можно было бы выдолбить пещеру для небольшого племени троглодитов. Идрайн показывал как раз на одну из самых крупных глыб.
Подойдя к ней ближе, Конан рявкнул:
– Эй, выходи! Не бойся! Сегодня я обещал Крому не трогать рыжих!
– Зато с меня Имир не брал никаких клятв, черный хорек! – раздалось в ответ, и из-за камня выступил огромный ванир. Его засаленные огненно-красные лохмы падали на плечи, борода казалась бесформенным шерстистым клоком, куртка была распахнута и обнажала могучую, заросшую рыжим волосом грудь, а кулаки, тоже в рыжей щетине, походили на два тяжелых молота – в точности таких, какими, как помнилось Конану, его отец плющил раскаленное железо в своей кузнице. У пояса ванира висел топор, а у ног его валялась вязанка хвороста, перетянутая ремнем из китовой кожи.
– Ну, чего ты ищешь на моей земле, хорек? – рявкнул рыжеволосый. – Клянусь задницей моржа, здесь никому не дозволено бродить без дозволения Хорстейна, сына Халлы! Особенно вору-киммерийцу!
– А дорого ли стоит твое дозволение? – спросил Конан.
– Мешок серебра! Вот такой! – Огромные лапы ванира раздвинулись, потом описали в воздухе круг. Похоже, речь шла о мешке размером с бычью голову.
Конан, покачав головой, оглядел унылый берег, торчавшие кое-где ели да сосны, бесплодный скалистый обрыв и уходившую к востоку тундру.
– Незавидные у тебя земли, Хорстейн, сын Халлы, – сказал он, – и красть тут вору-киммерийцу нечего. Вдобавок не вижу я на скалах рун или иных знаков, коими было бы отмечено твое право на владение землей. Сдается мне, что ты, лживый пес, просто хочешь ограбить путников, а?
Пасть рыжеволосого растянулась в ухмылке.
– Может, и хочу! А руны, о которых ты толкуешь, я готов вырубить своей секирой на твоей шкуре!
Он взялся за топорище, но Конан, расстегнув пояс с мечом, бросил оружие на землю и предложил:
– Мешок серебра не стоит ни твоей жизни, ни моей. Не хочешь ли помериться силами без острого железа? Победишь – серебро твое, проиграешь – так хоть останешься жив. Годится, рыжий шакал?
Ванир смерил киммерийца недоверчивым взглядом.
– А есть ли у тебя серебро, вонючий хорек? Ты не походишь на человека с набитым кошельком.
Конан вытащил из-за пазухи кожаный мешочек – тот самый, который он взял у мертвого матроса с зингарского корабля. Распустив завязки, он высыпал на широкую ладонь несколько монет – полновесных кордавских даблантов с изображением лика Митры. Глаза Хорстейна жадно блеснули.
– Вот, видишь, – побренчав монетами, киммериец опустил их в кошель, а кошель бросил на землю рядом со своим мечом. – А у моего слуги, вон того парня с серой рожей, есть целый мешок серебра – как раз такой, какой ты хочешь.
– Ладно! – Ванир с видимой неохотой расстался со своим топором и, задрав голову, посмотрел на небо. – Вроде бы непогода собирается, – сообщил он. – Ну, ничего; до бури я тебе бока-то обломаю и загривок намну, киммерийский хорь.
Ванир стащил куртку. Торс его оплетали могучие мышцы, а левое предплечье пересекал шрам, явный след молодецкого удара клинка. Готовясь к схватке, Хорстейн даже не полюбопытствовал, что причитается с него в случае проигрыша – видно, не сомневался в своей победе.
Киммериец, сбросив плащ, потуже насадил на голову железный обруч – схватка, кажется, предстояла жаркая. Он мог бы предложить ваниру поединок на ножах и прирезать его, как лесную свинью, но такой исход в планы Конана не входил. У него были свои виды на этого рыжеволосого дикаря.
Противники сошлись, и Хорстейн, без долгих раздумий, метнул огромный кулак – прямо в подбородок киммерийцу. Конан подставил плечо и крякнул; удар был силен! Но слишком прямолинеен и неискусен. Вряд ли ванир обучался правильному кулачному бою, коим владели мастера Заморы, Немедии и Аквилонии, обучавшие за плату всех желающих. Конан, правда, никому и ничего не платил, а постиг все нужные приемы во время жарких сражений в харчевнях и кабаках «Пустыньки», воровского квартала Шадизара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101