Она производила впечатление суровой и неразговорчивой особы. Завидев, однако, Мигеля, Магдалена улыбнулась, и улыбка сделала ее морщинистое лицо привлекательным.
– Добрый день, донна Магдалена, – поздоровался юноша. – Вы ведь не возражаете, если я представлю вам двух дам, которые хотели бы снять у вас комнаты?
Магдалена наклонила голову, подошла к Эльке, вперила в нее взгляд. Шрепп поежилась, Магдалена точно читала ее мысли. Колдунья взяла ее за руку и произнесла глубоким контральто:
– Не беспокойся, с твоей кошкой все в порядке.
Шрепп оторопело уставилась на Магдалену. Она ведь на самом деле в тот момент почему-то подумала о своей кошке, которая осталась в Гамбурге под присмотром ее напарника Йохана. Но откуда Магдалена узнала? Или это всего лишь стрела, которая по случайности попала в цель? Ведь Магдалена поняла, что Эльке – иностранка, наобум брякнула про кошку, и шансы, что она смутит незнакомого человека своим якобы пророческим даром, примерно один к двум или даже один к полутора.
Магдалена же тем временем изучала Николетту. Внезапно в лице бабки что-то дрогнуло, она снова улыбнулась, обнажив большие и на редкость крепкие зубы. Магдалена положила Николетте на плечо руку и сказала:
– Ты должна была рано или поздно приехать сюда. Это знак небес. Они тебя ждут!
– Кто? – встрял в разговор любопытный Мигель, но колдунья, повернувшись к нему, гаркнула: – Спасибо тебе, сын мой! Приходи сегодня вечером, я отсыплю тебе тапиоки.
А затем, обращаясь к Эльке и Нико, добавила:
– Проходите, я рада вам. И не беспокойтесь, в моих комнатах нет ос и сороконожек!
Эльке, не понимая, откуда бабка узнала и про это, последовала за Магдаленой внутрь особняка. На улице, где палило утреннее солнце, было жарко, в помещении же царила прохлада. Комнаты располагались на втором этаже: просторные, большие, благоустроенные. К каждой прилегала своя ванная, и Эльке, бросив взгляд на белоснежный кафель, устыдилась мысли о том, что из слива могут вылезти противные сороконожки.
Цена была просто смешной. При этом Магдалена позволила постоялицам пользоваться громадной кухней, расположенной на первом этаже, и все это входило в стоимость комнат. Эльке даже заподозрила, что бабка почему-то хочет, чтобы они остались у нее, но та зыркнула на нее столь сурово, что Шрепп прикусила язык. Та что, телепатка?
– Ключей я вам не даю, – заявила Магдалена, – но они вам и не нужны. Я все время дома, так что можете приходить и уходить в любое время. И запомните: то, за чем вы приехали, ждет вас. Мы ждем вас!
Она повторила загадочную фразу. В сопровождении Мигеля комиссарши покинули дом колдуньи. Портье, которого явно что-то мучило, вдруг спросил:
– А правда, что вы приехали к нам из-за убийств?
И, не дожидаясь ответа, почтительно присвистнул. Заметив в глазах подростка азарт, Николетта ответила:
– Да, и ты – первый подозреваемый!
Портье закашлялся и в смущении уставился на комиссаршу.
Николетта продолжила:
– Ты сослужишь полезную для общества службу, Мигель, если покажешь нам, во-первых, где живет твой хозяин дон Пруденсио Ногера, и во-вторых, – укажешь путь к монастырю.
– А это надо для расследования? – загоревшись, прошептал Мигель. – Как круто, слава богу, что грохнули этих монахинь! И старика Хорхе, говорят, сегодня ночью нашли в луже крови. Вот это да! Прямо как в американском триллере!
Неподдельная восторженность молодого человека, который радовался тому, что Санта-Кларита стала ареной смертоубийств, насмешила Эльке. Что ж, она сама родилась не в городе, а в крошечной деревушке, даже хуторе, в Шлезвиг-Гольштейне на самой границе с Данией. Там даже почетная смерть соседской курицы от старости была событием недели, а улетевшее во время урагана нижнее белье соседей, которое приземлилось на крыше дома родителей Эльке, стало темой для разговоров на весь следующий год.
– Если я могу вам помочь, то говорите, – продолжал Мигель. – Я умею так подслушать, что никто и не заподозрит, что я рядом. Или вот, например, эти американские археологи, или кто там они на самом деле...
Он привел их к большому дому с колоннами, в котором обитал глава местной администрации дон Пруденсио Ногера. Эльке отметила, что особняк выделяется среди прочих своей красотой и размерами. У мэра явно водятся деньги.
– Что за археологи? – спросила Николетта, а Мигель кивнул на параллельную улицу: – Да вот они, собственной персоной. Я многое знаю, меня же, портье, обычно не замечают, а вот я подмечаю многое. Зовут их Саманта и Виланд Бейкеры. Он, кажется, из Германии...
Эльке с любопытством посмотрела на соотечественника и его американскую супругу. Мужчине было порядком за пятьдесят, он, когда-то рыжий, теперь был почти лыс, только за ушами сохранились жалкие пряди огненных волос. Он был облачен в шорты и майку, причем не защищенные от солнца руки и ноги и даже обширная плешь были поразительно багрового цвета. Судя по всему, немецкий археолог склонен сразу же обгорать на солнце, но это его не волновало. Глаза его скрывали зеркальные солнцезащитные очки.
Впереди него, вышагивая, как гренадер, шла хорошо сложенная и красивая дама. Ее можно было бы назвать идеальной, если бы от нее не веяло всезнанием и небрежением ко всем прочим. Да и черты лица у нее были слишком крупные, она походила на кариатиду, внезапно ожившую и покинувшую свое место под фасадом какого-нибудь старинного дома.
Дама повернулась к мужу, что-то крикнула, тот, отстававший, прибавил ходу, не желая вызывать нареканий. Эльке хмыкнула. Сколько раз нечто подобное она видела у себя в Гамбурге:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21